- Как же вам непросто жить с такими убеждениями, ваше высочество! - Граф покачал головой в притворном изумлении. - Демократия, что царит во Франции, - не змей, пожирающий сам себя! Это эффективно! И это то, чему мы можем доверять!
«Спокойнее, - приказал себе Рамиро. - Спокойнее».
- Вы предлагаете доверять стране, где принимает решения эмоционально неуравновешенный народ, уже однажды - и совсем недавно! - отправивший своих правителей на плаху. Вы желаете, чтобы эти настроения проникли сюда? Фасинадо не настолько нуждается, чтобы прибегать к помощи со стороны, да еще и просить об этой помощи!
- Рамиро, - велел король, - выйди.
Принц осекся, не веря своим ушам.
- Ваше величество?..
- Выйди.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, затем Рамиро отвернулся, рывком встал и чеканным шагом покинул кабинет. Очень хотелось грохнуть дверью, однако предусмотрительные слуги стояли на страже, так что даже этого не удалось.
Вот теперь Рамиро действительно ощущал, что устал.
Сомнения взяли его в лапы, и он разучился на время чувствовать глубину. Не понимал, что происходит. Он больше не заглядывал вглубь. Он тихо скользил по поверхности собственных мыслей, тихо-тихо, чтобы не потревожить спящее внутри. Ему было слишком много и того, что есть, он плохо спал - а ведь привык засыпать, едва голова коснется подушки.
Ему снились суматошные черно-белые сны. Они выцвели, как выцветают старые вещи. В них неизменно приходили люди, которые желали одного: смерти. Смерти его, Рамиро, и тех, кто был рядом, кто спал тут же, неподалеку, во дворце.
Устал. А ведь вокруг - так хорошо! Этот восхитительный весенний дождь, обрушившийся на Фасинадо со всей молодой силой и омывший заливные луга и виноградники; народные гуляния на открытой майской ярмарке; проблески улыбчивого солнца в зеленой листве. Все это должно быть… так хорошо. Так хорошо должен пахнуть горячий кофе в тонкостенной фарфоровой чашке, привезенной из самого Китая; таким вкусным должно быть домашнее печенье; рубашка должна быть шелковой на ощупь, шерсть охотничьей собаки - мягкой; а поцелуй любимой женщины, которой нет… да что тут говорить. Но Рамиро летел, забывая о том, что можно приостановиться, вновь, в который раз, забывая о барьерах и препятствиях, и тяжело вздыхал по вечерам, понимающе переглядывался с Лоренсо - и скользил, скользил, как по замерзшей поверхности пруда, не позволяя себе помнить, что там, подо льдом, живут золотые рыбки.
Все хорошо, действительно, все легко и ясно, и в то же время - тяжело и тускло. Это усталость виновата, он знал. И с этим срочно нужно было что-то делать.