— И верховодил у них Косточка… — дошло до меня. — Правильно? И, конечно, не обошлось там без подаренного Косточке непальского ножа.
— Увы, — вздохнул дядя Володя. — Очень самолюбивый мальчик. Я еще вчера начал подозревать, что он задумал что-то в этом роде. Но и другие хороши. Яша и Ваня, например, тоже очень отчаянные.
— Что же это, — проговорил я, — теперь, наверное, Папа в ярости. Он его прибьет!
— Уже нет. Я принял на себя первый удар, — с гордостью сказал дядя Володя. — Уж как он ругался на меня, как ругался! Я и тупой, я и идиот, я и ничтожество. Пусть ругается. Он как выругается, так потом у него и понимания сразу больше и деловой разговор завести позволит. Кроме того, он ведь сам всегда разрешал Косточке делать все, что тот пожелает. Стало быть, чувствует, что не во всем прав. Он еще перед Новым годом начал прислушиваться к моим советам насчет воспитания. А этот эпизод с игрушками, видно, стал для него последней каплей. Игрушки-то ведь немалых денег стоят.
— Значит, у тебя с Папой деловой разговор был? — с усмешкой поинтересовался я. — Насчет воспитания? Ну и что, получил назначение и полномочия?
Но дядя Володя не заметил моей иронии.
— Нет худа без добра, — повторил он. — Назначение я получил и полную Папину поддержку. Теперь, по крайней, мере у меня есть четкие полномочия, и для меня большая честь официально принять на себя такое ответственное дело. Я предупреждал, что педагогическое воздействие эффективно лишь в определенных условиях, при четких полномочиях. Детская душа требует особой атмосферы существования. Эксцессы неизбежны, но теперь мы сможем к ним подготовиться, сгладить последствия, принять меры…
На этот раз я хорошо знал, о чем речь.
Он давно ее вынашивал, эту свою идею. И, пожалуй, именно этой увлеченностью был мне глубоко симпатичен, несмотря на то, что самой его идеи я не разделял. А идея заключалась в том, чтобы устроить в заповедной загородной усадьбе специальный пансион для наших ребятишек. Не просто пансион, а этакий полноценный детский рай на природе. Причем самым строгим образом изолированный от всего внешнего мира — Города и Москвы, в частности.
В этом пункте мы с ним в корне расходились. Первоначально в моем проекте Москвы был предусмотрен специальный детский Луч, в котором должны были располагаться все необходимые детские учреждения. Мы часто спорили на этот счет. Я был убежден, что детям необходимо жить в непосредственной близости к реальному миру взрослых. Более того, это должен быть один общий, единый мир с взаимным духовно облагораживающим и воспитательным влиянием, со всеми своими противоречиями и проблемами.