Что касается меня, то я был очень рад, что все обошлось бескровно. Я-то понимал, что Папа очень даже был способен отреагировать иначе. Куда как не по-христиански.
Дальнейшее можно было восстановить при помощи элементарной логики. Невинный, почти семейный эпизод не удалось сохранить в тайне. Мимолетная распря в верхах, промедление и шатание в окружении Папы спровоцировали не только упомянутые, ни на что не похожие слухи, но и, по всей видимости, учитывая судьбоносность и горячку смутного времени, заставили кое-кого предпринять поспешные шаги, что и положило начало расколу, который, как я надеялся, еще можно было преодолеть.
Теперь я понимал, что крылось и за другим эпизодом. Ко мне уже подсылали посредников от нашей местной мафии, которая прочно утвердилась под видом районных выборных органов, вроде комитетов народного самоуправления. С предложениями сотрудничества. Господи, какого они ждали от меня сотрудничества? Присутствовать народным заседателем на их судах Линча что ли? Или комиссарить в местном вооруженном формировании?.. Обычно я отговаривался под предлогом чрезвычайной загруженности и по причине непрерывного творческого процесса. Но на этот раз, едва я вернулся в Город, меня остановили прямо на улице и льстиво, но с бандитской бесцеремонностью усадили в машину и доставили на какое-то их районное мероприятие.
Среди сплошь безвестных уголовных рож, я разглядел одну знакомую, в которой распознал известного по телевизионным новостям легализировавшегося громилу по кличке Парфен. У них, между прочим, у всех завелись почему-то нарочито крестьянские имена: Трофим, Игнат, Семен, Макар, Парфен, Ерема… Словом, разбойники отмороженные, самые отъявленные. У них как раз слушался в своем роде программный доклад с перспективами на начавшийся год. Доклад был подготовлен явно с прицелом произвести эффект на начальство. Я даже успел уловить несколько впечатляющих цифр.
— Серж, — ласково сказал мне этот Парфен, когда я оказался ломящимся от жратвы за столом в компании с развратными девицами, — мы знаем, что ты творческий человек… — «А творческие люди все придурки», — видимо хотел продолжить он, но продолжил иначе: — Ты вынашиваешь грандиозные планы, чтобы еще больше прославить нашу Москву-матушку да и всю Россию…
Парфен был рыж, раж и имел ядреные зубы, которыми, пожалуй, мог бы без труда загрызть акулу. Таким экземплярам, как он, самое место в зоопарке. У него, кстати, имелся младший брательник, Ерема, такой же вепрь с рыжим чубом, скромно державшийся по правую руку от старшего брата и культурно икавший в молоткастый кулак.