Наконец я добрался до небольшой угловой площади. Здесь, в закутке между двумя зданиями, уютно пристроилась белоснежная церковка с куполами, ярко расписанными на манер праздничных глазурованных пряников, и ажурными золотыми крестами, сверкавшими так нежно и чисто, словно их каждое утро полировали мягкой фланелью. Храм на Ключах. Его назвали так потому, что при рытье котлованов были обнаружены несколько родников.
Дневная служба еще не началась, и я направился в небольшую пристройку, где на втором этаже проживал сам о. Алексей с семейством, а на первом обычно прикармливались какие-то старухи, вроде странниц, и морщинистые старики. Бог ведает как они проникали в стерильную, деловую и великосветскую Москву. Специально я этим не интересовался, но, думаю, что с разрешения Папы. О. Алексей поштучно выписывал этих убогих для придания храму естественно колорита. Лохмотья, в которые были обряжены странники и странницы, нищие и убогие, были совершенно натуральные, а не поддельные — стилизованные, вроде театральных костюмов, употребляемых в инсценировках на темы из жизни обитателей социального дна. Не говоря уж о запахе… Да, конечно, учитывая маниакальную чистоплотность Папы, на то было особое разрешение. Тут, пожалуй, крылся психологический феномен из разряда упражнений по укрощению гордыни. Приходя в церковь, Папа добровольно уязвлял себя соприкосновением с атмосферой «почвы». Возлагал на себя некие символические вериги. А может быть, это было непосредственное влияние строгого о. Алексея, которому Папа иногда подчинялся с удивительной готовностью и кроткой покорностью.
В прихожей на низких скамеечках сидели две полупомешанные бабы. Они молча кушали размоченный чернослив и сморщенные груши. Но, едва завидев меня, они тут же понесли какую-то дичь.
— Ветер-ветерочек подуй на мой на садочек! — нараспев затянули бабы. — Во моем ли во садочке миленький гуляет…
— Приятного аппетита, — смущенно проговорил я, поспешно пробираясь дальше по коридору.
— Миленький гуляет, письма отправляет, — продолжали тянуть бабы вслед, — письма отправляет, назад па а лучает!
Таким образом, атмосфера вблизи храма и впрямь образовалась самая патриархальная, даже с мистической отдушкой.
В соседнем продолговатом помещении за длинным, покрытым клеенкой столом на натурально деревянных скамьях сидело несколько прихожан из церковного актива, певчие, служки, убогие и доканчивали свой постный завтрак. Они пересказывали друг другу «святые сны», советовались насчет их вещего значения. Я разглядел на столе миски с гречневой кашей, рис и те же сухофрукты. Пахнущий мятой чай разливали из старинного алюминиевого чайника.