Странно, но Морис вдруг напомнил Кэти другого мужчину — грубого, из низов общества, с гораздо более ненасытными аппетитами.
Она приписала странности поведения Мориса его волнению и собственной нервозности.
Безо всяких причин Кэти вдруг вспомнилось, как сияли черные глаза Питы, когда она принесла бутылку шампанского с подмешанным снадобьем.
О Господи! Зелье было предназначено, чтобы помочь ей влюбиться в Мориса, а не вспоминать Рейфа!
Кэти резким движением отставила бокал, ибо и без шампанского чувствовала, как ошеломляющий жар разливается по ее жилам.
— Ты не хочешь шампанского? — осведомился он.
— Мне... жарко.
— И мне тоже. — Он поставил свой бокал рядом с бокалом Кэти. — Именно так нам и положено чувствовать себя, — продолжил Морис приглушенным голосом.
Когда он придвинулся ближе, Кэти чуть не вскочила.
— Тише, тише, — успокаивающе прошептал он.
— Прошло столько лет с тех пор, как я... — смущенно пробормотала она.
— Сколько?
Никто из них не заметил, что французский акцент Мориса слегка изменился.
— Шесть с половиной, — шепотом произнесла она. При одной мысли о Рейфе ее охватила слабость.
Минуту он стоял в темноте неподвижно.
— Кто это был? — вдруг потребовал ответа Морис — казалось, вот-вот и он взорвется.
Помолчав, Кэти отозвалась сдавленным голосом:
— Отец Сейди, разумеется! Я же говорила тебе: я никогда не была близка ни с одним мужчиной, кроме него.
Кэти услышала, как Морис затаил дыхание, словно был потрясен ее признанием, и его резкий, хрипловатый вздох вызвал у нее тревогу. Он порывисто потянулся за своим бокалом, тот упал и разбился.
— Извини, — пробормотал Морис.
— Ничего страшного.
Он опустошил бокал Кэти и вновь наполнил его.
Пита сказала, что чем больше он выпьет, тем сильнее будет воздействие снадобья. Полная чепуха!
— Прошло целых шесть лет. Морис, у тебя нет причин беспокоиться.
— Ты уверена? — Его голос стал ниже, грубее и сделался совершенно неузнаваемым.
— Вполне. Я... никогда даже не вспоминала о нем.
— Почему же тогда твой голос дрожит?
— Просто потому, что... мне не хочется вспоминать об этой связи. Я причинила боль родным. Затем появилась Сейди, колледж пришлось бросить... а я мечтала о карьере фотографа. Вся моя жизнь оказалась разбита. Я приехала сюда. Мне... до сих пор неприятно об этом вспоминать.
— А как относится к нему Сейди?
— У нее свои фантазии, но меньше всего я хотела бы, чтобы в ее жизни появился такой мужчина. Когда ты удочеришь ее, ты станешь ей единственным отцом.
— Ты и вправду считаешь, что чемодан, набитый игуанами, ничего не значит?
— Я надеюсь, ты забудешь эту шалость. Она еще слишком мала, своенравна, и боюсь, мне не всегда удается добиться от нее послушания. Но все изменится, как только ты станешь ее отцом. Она будет уважать и любить тебя, когда узнает поближе.