В 448 году на северной границе установился мир. Мы не располагаем подробной информацией о ходе переговоров, которые привели к миру, но знаем, что со стороны римлян делегацию возглавил все тот же Анатолий, который договорился об окончании войны в 443 году. Соглашение в целом было более жестким. Аттила потребовал, чтобы римляне полностью освободили значительную территорию к югу от Дуная. По словам Приска, они должны были «перестать обрабатывать завоеванную Аттилой землю», которая «в длину простиралась по течению Истра [Дунай] от Пеонии [то есть северной Македонии] до Нов Фракийских, а в ширину на пять дней пути», то есть приблизительно 160 – 200 километров. Другими словами, римляне должны были освободить придунайские области; новая граница должна была проходить по Нишаве. Дунай со всеми укреплениями и пограничными городами, лежавшими в руинах, больше не должен был являться границей Восточной Римской империи. О размере дани, которые римляне обязаны были выплачивать гуннам, нам ничего не известно[63].
В течение последующих двух лет перед римской дипломатией стояла цель добиться некоторого смягчения условий, поставленных гуннами.
Весной 449 года в качестве представителя Аттилы в Константинополь прибыл, согласно Приску, «Эдеко, скиф, отличившийся великими военными подвигами». Он, очевидно, тоже присутствовал при подписании второго мира с Анатолием. Вместе с ним приехал Орест, житель Паннонии, который, что удивительно, был римлянином, родившимся в Паннонии. Орест женился на дочери некоего Ромула, и его сын, названный в честь деда Ромулом, впоследствии стал последним императором Западной Римской империи. Эдеко вручил Феодосию письмо от Аттилы и сделал кое-какие пояснения, которые императору и министрам перевел Вигила[64].
Этот самый Вигила, сыгравший главную роль в последующих событиях, уже выступал в качестве переводчика во время переговоров Анатолия с гуннами в 448 году. То, что правительство Восточной Римской империи часто пользовалось услугами этого человека, не разбирающегося в тонкостях дипломатии, во время переговоров с гуннами, свидетельствует о трудностях, связанных с поисками людей, знавших гуннский язык. На страницах сочинения Приска мы, помимо Вигилы, встречаемся только с еще одним человеком, который знал язык гуннов. Это Рустикий, уроженец Верхней Мезии, который в качестве военнопленного жил у гуннов с начала кампании 441 года. Вигила, вне всякого сомнения, в полной мере испытал на себе презрительное отношение, с которым римляне относились к переводчикам, и его постоянное общение с людьми, занимавшими такое высокое положение, как Анатолий и Максимин, похоже, сказалось на его поведении, сделало его агрессивным и бестактным.