На руке у него переливался под лучами майского солнца, светившего в окно, амулет-эхо.
В тот момент, когда произошел взрыв, Снежана была уже в Зеленограде.
С помощью среагировавшего амулета она с ужасом обнаружила Карима в той самой больнице, куда надеялась больше никогда не попадать. Разве что на этот раз она оказалась здесь в качестве сиделки и не отходила от Сатина целыми днями, за что он был безумно ей благодарен, хотя и не признавался.
За это время Снежана успела познакомиться не только с родителями Карима, но и с половиной сотрудников больницы, неизменно навещавших коллегу, а также со многими из зеленоградского клана дейвона.
Последним, кто появился в палате у Сатина, был, как ни странно, Илья.
Он громко возмущался, что «его не предупредили, ему не сообщили» и вообще, Карим «самое интересное» проделывает без него, а еще друг.
Так получилось, что Скоробогатов действительно дольше других оставался в неведении. Накануне того дня, когда произошел взрыв, он уехал к родителям в Москву, и именно поэтому Сатин отправился на встречу с Рас-Селом один.
А после взрыва про Илью просто забыли. Отец Карима позвонил ему уже позднее, через несколько дней, когда немного пришел в себя, потому что стало ясно: опасности для жизни сына нет.
Тело Рас-Села так и не нашли – должно быть, Часовщики сумели унести его, чтобы оно не попало в руки слаш. Дневники же, которые Карим вовремя изъял, сохранились. Посовещавшись, маги-дейвона решили до поры до времени спрятать их в надежном месте, а позже решить, что с ними делать.
…В девять часов вечера, как обычно, над Зеленоградом полыхал салют.
Карим полусидел на кровати, обнимая Снежану, примостившуюся рядом на стуле. Не все огненные вспышки были видны здесь, в седьмом районе, и все же их было достаточно, чтобы вспомнить: а все-таки именно мы шестьдесят пять лет назад выиграли войну.
И именно здесь не пустили врагов к Москве.
– Ух ты! Вот оно, настоящее пламя Победы, – произнес Карим, махнув рукой на небо в сполохах. – А то так, ерунда…
Снежана мягко улыбнулась и кивнула.