Но Шакун вдруг оборвал свои излияния, испугавшись, что наболтал лишнее. Он впился глазами в лицо Борщенко; a тот равнодушно зевнул и спросил совсем о другом:
— А не знаешь, Федор, куда девались раненые с судна?
Шакун присвистнул.
— Эка хватился! Хенке отдал их мне еще на корабле. — Шакун осклабился. — От них теперь одни кости остались — обглодали рыбы давно.
Теряя над собой власть. Борщенко медленно поднялся, бледный, с горящими глазами, страшный.
Шакун попятился.
— Что с тобой, Павел? Зубы, что ли, опять схватило? — догадался он. — Пойдем в казарму. Там есть аптечка. Приложишь что-нибудь…
— Пошли, — глухо согласился Борщенко.
К двум часам дня Борщенко явился к главной канцелярии. Он не сумел отвязаться от Шакуна. Тот говорил:
— Ты же, Павел, не знаешь немецкого языка. Без меня еще пристрелят тебя ни за что ни про что.
У входа стоял эсэсовец с автоматом. Немедленно явился второй эсэсовец. Шакун объяснил:
— Мы — по вызову.
— К штандартенфюреру вызывали только Брагина, — сказал эсэсовец. — Тебя не вызывали.
— Но я буду нужен как переводчик, — уверенно заявил Шакун.
Эсэсовец ушел для выяснения. Вскоре он вернулся и провел Борщенко и Шакуна в вестибюль.
— Ждите здесь! — приказал он.
Ровно в два часа из жилой части здания в вестибюль вышел Реттгер. Он на ходу глянул на вытянувшихся «смирно» Борщенко и Шакуна, брезгливо поджал губы и прошел в кабинет.
Минуту спустя через вестибюль, ни на кого не глядя, в сопровождении автоматчика прошел Рынин.
Борщенко еще со вчерашнего вечера готовил себя к встрече с Рыниным, но беспокойные мысли угнетали его все больше: «Ну как я погляжу ему в глаза в этом обличье?… Поймет ли он?…»
Борщенко взволнованно начал прохаживаться по вестибюлю, но дежурящий у дверей эсэсовец хмуро приказал:
— Стань к стене, не мотайся перед глазами!
— Павел! — позвал Шакун. — Иди сюда. Стой тихо.
Спустя несколько минут в кабинет к штандартенфюреру впустили Борщенко и Шакуна.
Реттгер с огромным карандашом в руке сидел за столом.
— Ближе, ближе! — приказал он.
Борщенко и Шакун подошли к столу.
Рынин молча стоял у окна.
— Вот, Рынин, вы отказываетесь работать на нас, а другие ваши соотечественники охотно согласились! Посмотрите!
Реттгер указал на стоявшего «смирно» Борщенко.
Рынин, до этого не обративший внимания на вошедших, поднял голову.
При виде Борщенко в форме охранника, рядом с рыжим зубастым власовцем, у Рынина глаза полезли на лоб.
— Борис Андреевич, здравствуйте! — поздоровался Борщенко и без паузы произнес дальше заранее продуманную им фразу: — Вам надо принять предложение полковника о работе.