Мы не варвары. И в Афганистане есть и друге цели, которые должны быть уничтожены – вся страна живет от торговли наркотиками, в каждом городе есть похищенные и рабы. Но пока – мы просто пошлем им послание. Пусть помнят! И пусть боятся!
Берет. Берет…
– Помните вот что. Кто-то из вас молится Христу, кто-то почитает Аллаха. Мы все разные – но мы живем в единой стране и под одним небом! Кто-то возможно подумает, что бомбить – не по велению Аллаха и не по-христиански. На это может быть только ответ: мы не нападаем! Мы – защищаемся! Для того, чтобы объявить войну – не обязательно перейти границу вместе с армией. Они давно напали на нас, белая смерть – их оружие. Они не почитают ни Аллаха, ни Христа – никого, хотя многие лицемерно встают на намаз и строят мечети на деньги, вырученные ими за горе и страдания людей. Они – преступники, а Аллах словами пророка Мухаммеда сказал – сражайтесь, но не преступайте! В страхе своем, они не осмеливаются объявить нам открытую войну и захватить нашу землю, потому что знают что будут разбиты. Они отсиживаются за границей, за этой нарисованной на карте тонкой чертой и думают, что граница их защитит.
Цесаревич сделал паузу.
– Но для возмездия не существует границ! Возмездие – сегодня это – вы, вы те, кто должны рассчитаться с негодяями! И никто кроме вас, никто лучше вас это сегодня не сделает, никто кроме вас не защитит Россию. С нами Бог господа!
– За нами Россия! – громыхнуло в едином порыве.
Только Господь знает – как наследнику было тяжело произносить эту речь – услышав "за нами Россия" он тяжело выдохнул и попытался не показать усталости. Честное слово – лучше два раза – в качестве наказания пробежать ту восьмикилометровую дистанцию, которую они бегали каждое утро в Туркестане. Восемь километров вверх, по иссушенным солнцем скалам, вверх, когда больше нет сил, вверх – чтобы коснуться ноздреватого, лежащего здесь не одну сотню лет камня и бежать вниз. А потом – еще раз вверх.
Он был представителем новой династии монархов – третий из числа этой, побочной ветви, всего раз сменившейся на троне. Он знал, как вел себя дед – и он видел, как ведет себя отец. Его отец – скромный и спокойный, исполненный чувства собственного достоинства человек, до сих пор каждое утро преподносящий своей жене букет собственноручно срезанных в оранжерее цветов, был совершенно непубличным. Все его публичные выступления сводились к трем – четырем выступлениям по телевидению каждый год (считая протокольные поздравления подданных с праздниками) и нескольких интервью солидным изданиям, в основном деловым. Отец рьяно боролся за то, чтобы оградить от излишнего внимания семью – и страшно переживал, когда либо он либо Ксения во что-то вляпывались и становились героями газет. Отец не сказал ни слова, когда Мария – перейдя в православие Моника Джелли приняла русское имя Мария – от нечего делать принялась вести еженедельную передачу на телевидении и несколько колонок в журналах – хотя сын видел, что отец этим недоволен. Отец имел власть, он получил ее по наследству, он не собирался бороться за нее – он просто исполнял свой долг перед Россией, так как его понимал, и ожидал, что остальные будут поступать так же.