Ушел Вулдырь легкой походкой волка, заметая следы, сцепив от ярости зубы, одинокий, отчаянный…
Сирега вернулся в квартиру. Раненый Консенсус громко стонал и требовал спасти его. Иосиф Георгиевич сидел на полу и с ужасом смотрел, как приближается к нему лужица крови. Рядом стоял бледный Юрчик, вздрагивал всем телом. Автомат лежал рядом с раненым. Сирега поднял его и протянул товарищу:
— Возьми в правую руку и никуда не нажимай.
Потом он подошел к Консенсусу и, с силой встряхнув его, прислонил к стене. Пули попали ему в руку, правое плечо и бок…
— Ну вот, Консенсус, мы и встретились, теперь самое время побазарить по душам!
— Надо его перевязать, — вдруг очнулся Юрка.
— Обойдется, не в санатории!
— Но он же раненый, мы не можем оставить его без помощи. Это мой долг санитара.
— Ты наивный пацан с короткой памятью! Вяжи панты своему доктору! — резко отреагировал Сирега.
Консенсус поднял руку, будто защищаясь от пули, лицо его стало плаксивым, он завыл:
— Сирега, ты не можешь убить меня! Я ранен, я свое получил. Не убивай меня!
Сирега отрицательно покачал головой, вскинул автомат, но тут к нему бросился Юрчик. Он с силой отшвырнул сообщника в сторону.
–, Консенсус!
Грохнул одиночный выстрел. Голова пленника дернулась, раскололась, брызнули на стену и поплыли белесо-красные сгустки.
Юрка побледнел и отвернулся. Резко пахнуло кровью.
— Вот теперь, Юра, его можно жалеть, — с расстановкой сказал Сирега. — И давай кончай с доктором. Он твой. Ты ведь хотел ему отомстить? Жаль, я не успел поинтересоваться у Консенсуса, сколько этот старикашка людей порешил.
— Ни одного, видит бог! Они меня в плену держали, за собой таскали! — запричитал Иосиф Георгиевич.
Сирега неторопливо стал спускаться вниз. Через минуту вышел и Юрка.
— Я его отпустил… Предупредил только, чтобы он исчез из города.
— Твое дело, — равнодушно отреагировал Сирега. — Он твой… Пошли в штаб. Сдадим трофей — нам зачтется. И отоспимся.
…Прямо скажем, отчаянно лгал бывший главврач. В то самое время, когда Сирега сидел в подвале и ждал казни, Шрамм находился в квартире Ады. Задумал он весьма гнусную шутку, впрочем, шуткой это назвать трудно. Что подвигнуло его, врача, на отвратительное деяние, достойное мизантропа, сказать трудно. Возможно, сублимировали многочисленные тайные комплексы… Ада просияла, как вычищенная ложка, когда увидела своего кумира. Если б она знала, зачем приплелся к ней этот ученый монстр!
Пока женщина гремела на кухне, пытаясь найти что-нибудь на стол, коварный Шрамм подсыпал в ее стакан небольшую дозу клофелина — ровно такую, чтобы не усыпить, а лишь ослабить сильное тело Аделаиды.