– А вот это сомнительно, – сказал Жихарь и глянул–таки одним глазом вниз.
Там, в земном разломе, клубился дым, снизу тоже шел горячий воздух и поднимал летучую юрту все выше и выше. – Если нас снизу кто и увидит, все равно не разглядит. А и разглядят, так подумают, что это не Жихарь с братом, а два совсем других человека. Ишь, скажут, что старый Беломор с Черномором учудили! Совсем из ума выжили!
Сверху и снизу припекало, с боков холодило – так недолго и прострел схватить.
– Мы можем запеть боевую песню, – предложил Яр–Тур. – И по ней нас всякий признает.
Принц мечтать мечтал, а за веревки–то держался обеими руками и лицом позеленел. Хотелось поблевать, да нечем было.
– Жаворонок нашелся, – проворчал Жихарь, но все–таки собрался с силами и завел подходящую песню:
Шел со службы смелый воин, Громко плакал и рыдал:
«Почему же я не сокол И ни разу не летал?
Почему заместо крыльев Руки–крюки у меня И не маховые перья – Харалужная броня?
Кабы стал я этой птицей, Сизым соколом сиречь, Я б родимые границы Смог надежнее беречь!
Я б оттуда, с поднебесья, На врага бы мог плевать И его косые бельма Норовил бы поклевать…»
Песня была шутейной, оттого и кончилась плохо: герою ее помнилось, что он и вправду летит, а на деле оказалось, что летел он с печки на пол караульного помещения, где и познал позор и насмешки товарищей.
– Нечего сказать, боевая песня, – сморщился Яр–Тур.
– Придумай лучше, – пожал плечами Жихарь.
Принц помолчал, бесстрашно уставился вниз. Дым в разломе начал редеть, и в разрывах его виднелись довольно странные и нехорошие вещи, и даже люди какие–то вроде бегали на трех и более ногах.
Это зрелище почему–то вдохновило Принца. Голос у него был получше Жихарева, хоть и не такой громкий. Пел побратим по–своему, и Жихарь понимал слова с пятого на десятое. Но тоже это была песня не боевая, а про доброго молодца, который ждет в каменном застенке лютой казни за то, что зарезал свою же возлюбленную, и что все в мире так делают, да не все попадаются.
Песня достала богатыря до самого сердца, исторгла непрошеные слезы. Он утирал глаза рукавом, а потом устыдился, встал во весь рост и, подойдя к краю помоста, помочился, норовя угодить в какую–то ему одному понятную цель.
– На ветер не поправился, – осудил он сам себя и застегнулся.
Этакого геройства Принц потерпеть не захотел, но и повторять подвиг побратима счел неприличным. Будущий король вылез еще дальше и стал карабкаться по веревочной сетке вверх, даром что шелк был обжигающе горячий. Жихарь в лихом и бессознательном прыжке успел ухватить его, падающего, за штаны. Они оказались на диво крепкими, торговец не обманул.