— Ты, я вижу, парень-кипяток, — усмехнулся Рощин. — Сещинский аэродром я хорошо знаю: аэродром первого класса, имел большую взлетную бетонную полосу, входил в Белорусский военный округ. Правильно?
— Откуда вам, партизану, все это известно? — удивился Чернокнижный.
— Я ведь, лейтенант, не всю жизнь партизаном был, — ответил Рощин с улыбкой. — Был не так давно и флаг-штурманом ВВС двадцать восьмой армии. По званию — майор. Кстати, у нас почти все в отряде старшие и средние командиры. Так и называемся — Командирский партизанский отряд.
Помолчав, Рощин поднял со стола алюминиевую ложку.
— Погляди-ка! — сказал он Чернокнижному. — Знаешь, из чего сделана эта ложка? Из дюраля сбитых над Сещей наших самолетов! Ты летчик, ты поймешь меня — я не могу есть такой ложкой.
— На ней кровь наших товарищей, — прошептал Чернокнижный.
Рощин встал, прошелся по скрипучим половицам.
— Нельзя подобраться к аэродрому с воздуха, подберемся с земли. Наша разведка всюду имеет своих людей — вот таких людей, как Бугаевы. Правда, Сеща и вся территория вокруг нее в радиусе пяти — семи километров находятся на особом режиме — полиция безопасности и СД точно крепостной стеной окружили авиабазу, блокировали все подступы к Сеще. Они хотят создать «мертвую зону» вокруг авиабазы.
Рощин задумался. Да, Сещинский аэродром — крепкий орешек!…