Мне налили странного вкуса виски по цене хорошего ирландского. Я выпил сразу, одним махом. Улыбающийся бармен вновь снял с полки бутылку «Уокера».
Я положительно качнул головой.
Включили свет.
Я выпил. Полуобернувшись, смотрел в зал. Там был перерыв. Все сидели за столиками, оживленно разговаривая между собой.
– Ой, ну уморил… уморил… – вытирая салфеткой пот с покрытых блестками щек, с задыхающейся улыбкой говорила краснолицая блондинка сидящему напротив молодому смуглому парню, – жарко, слышь! Воды принеси. Во-ды! Дамы пить хотят, слышишь? Эй, как там тебя?
Минут через пятнадцать, когда вновь брызнула музыка и визжащие осьминожьи танцы вспыхнули с новой силой, я вышел из отеля на улицу.
Муххамед встретил меня улыбкой. Я вяло спросил, как протекает его жизнь. Он блаженно закрыл глаза:
– Летаю…
– Да?
– Водка…
– Водка?
– О да. Эни достал немного водки, и я выпил, – он показал пальцами, – вот столько. И теперь я полетел, полетел…
На его лице было написано безоблачное счастье.
Из двери возле стойки бара высунулся Эни. Увидев меня, он быстро восторженно заговорил:
– О, друг, где же ты был? Я так ждал тебя!
Я пожал плечами:
– Very busy.
Эни, не прекращая улыбаться, закуривая на ходу, проскочил мимо и исчез в желтой темноте выхода из отеля.
– Разбуди меня, пожалуйста, Муххамед, – попросил я. – В три ночи за мной придет автобус, я еду к пирамидам.
– О, небесные пирамиды… – блаженно сказал Муххамед, это очень хорошо, просто великолепно. У тебя есть подруга, друг?
– В Москве осталась, – сказал я.
– И у меня в Каире. Чтобы жениться, у нас нужно большой калям платить. Не заплатишь – семьи нет. Знаешь, тут опять две ги-ирл из России приехали, два часа назад, они пошли на дискотеку в «Саунд Бич». Ты видел их? Вам не надо калям платить, вам хорошо. А мне хочется улететь к своей любимой.
– Калям везде платят, – сказал я, – только у вас это делается официально. Разбудить не забудешь?
– О, не беспокойся, – мечтательно заверил Муххамед. – Я ведь в душе европеец, Саша, – настоящий пунктуальный, толерантный европеец, я люблю всех, русских, девушек, американцев…
– И евреев? – спросил я.
Но он не понял моего английского, или сделал вид, что не понял.
– Ну ладно, спокойной ночи… – усмехнувшись, я стал подниматься по лестнице.
Казалось, едва я заснул, как раздался телефонный звонок. Это был Муххамед:
– Пора, Саша, пирамиды… – сказал он почтительным, грустно-пьяным голосом.
– Да, спасибо, встаю…
Муххамеда за стойкой не было. Заспанный портье вынес мне коробку с сухим завтраком.
На улице сидел на ступеньках араб в белом халате и в наброшенной сверху кожаной куртке, он безразлично посмотрел в мою сторону и отвернулся.