Вопрос вовсе не показался глупым. Составленные из палок конструкции едва ли могли быть творением человека, пребывающего в здравом рассудке. А встретиться с таковым в темном подвале Леверетту вовсе не улыбалось.
Однако искушение было велико. Осторожно Леверетт начал спускаться. Вниз вели каменные, а значит, прочные ступени, но они были склизкими от коварного слоя мха и мусора.
Подвал был огромным — в темноте он показался даже больше самого дома. Леверетт спустился с последней ступени и замер, давая возможность глазам привыкнуть к влажному сумраку. Первое впечатление подтвердилось. Подвал непомерно велик. Может, изначально здесь было другое здание, на месте которого позже возвели нынешнее? Он исследовал каменную кладку. Громадные глыбы гнейса могли бы запросто выдержать замок. При ближайшем рассмотрении камни наводили на мысль о крепости — техника сухой кладки походила на микенскую.
Как и дом наверху, подвал оказался пуст, хотя без фонаря Леверетт не мог знать наверняка, что скрывалось во тьме. Похоже на то, что вдоль стен подвала тени сгущались, соответственно, дальше могли находиться другие помещения. Леверетт почувствовал себя неуютно.
Все же помещение не было совсем пустым — в центре стояло нечто плоское вроде стола. В свете тоненьких лучиков света, пробивавшихся сверху, сооружение казалось каменным. С опаской Леверетт двинулся туда, где вырисовывались неясные очертания стола — высотой ему по пояс, около восьми футов длиной и немного меньше шириной. Насколько мог судить художник, перед ним была грубо обтесанная гнейсовая плита, покоящаяся на каменных опорах. В темноте можно было получить лишь смутные представления о предмете. Он провел по плите рукой. Вдоль края шел желобок.
Пальцы нащупали какую-то ткань, что-то холодное, кожистое и податливое. «Наверное, заплесневелая сбруя», — с отвращением подумал он.
Тут что-то сомкнулось у него на запястье и вонзилось в плоть.
Леверетт закричал и с неистовой силой рванулся назад. Он отпрянул стремительно, но непонятное «что-то» тянуло его к себе.
Сверху просочился слабенький солнечный луч, осветивший часть каменной плиты. Этого оказалось достаточно. Пока Леверетт изо всех сил пытался вырваться, а удерживающее его нечто тянуло к себе на каменный стол, луч света упал на лицо неведомого противника.
То было лицо мертвеца — ссохшаяся плоть туго обтягивала череп. Страшную личину обрамляли грязные пряди всклокоченных волос, клочья губ обнажили остатки желтых зубов, запавшие глаза, которые должны были бы быть мертвы, горели жутким огнем.