— Какое блаженство быть дома, правда? Дорогой, ты в самом деле хочешь вернуться в Париж?
— Но, мама…
— Я знаю, милый, это кажется концом света, но, поверь, скоро ты на все будешь смотреть совсем иначе. Мы подыщем тебе что-нибудь потрясающее. Быть может, снова Академию танца… А пока будь паинькой и поиграй с Прелестью. У нее ужасно печальная жизнь. Она сирота, но такая мужественная!
С этими словами мать села в машину и махала нам, пока не скрылась из виду. Я побрел в холл. Мужественная сирота как раз положила телефонную трубку.
— Сыграем партию в теннис? — предложила она.
— Пэм вернулась?
— Нет.
— А где дядя Ганс?
— В бассейне.
Это было предлогом для бегства, и я повернулся, чтобы уйти, но Прелесть схватила меня за руку.
— А вы не хотите поиграть со мной, как советовала миссис Руд?
Я бросил на нее уничтожающий взгляд.
— О, знаю, — как ни в чем не бывало продолжала она, — это все из-за Парижа. Но Париж далеко, а я здесь и хотя я теперь не могу навязываться, скажу прямо: вам не придется скучать со мной. Я умею развлекать людей. У вас голова закружится от того, как много я знаю и умею.
Она сделала несколько чувственных па из какого-то латиноамериканского танца.
— Вот так. Это для примера. А сколько всего еще! Я могу довести до ярости золотых рыбок. Могу ездить верхом. Но ваша мать уже говорила об этом… Я могу… — Она опустила ресницы и замолчала. — Что еще могу я? Ах да, могу раскрывать секреты любых слов, которые западут вам в душу.
Я смотрел на нее, и где-то внутри шевельнулось прежнее восхищение рыжеволосыми девушками, но от этого я только еще больше разозлился. Нет, чего бы это мне не стоило, я должен с холодной гордостью отвергнуть эту любимицу матери.
— Ну, в чем же дело? — спросила Прелесть. — Чего вы стоите? Не хотите облегчить совесть? Не бойтесь, я не собираюсь лезть к вам в душу, это не в моих правилах. Я просто хотела услужить вашей матери, я ее обожаю и заранее приготовилась перенести это обожание и на вас, относиться к вам как сестра. К тому же, вы просто обязаны слушать мою болтовню, мне осточертело разговаривать с рыбками, а если у меня не будет слушателя, я сойду с ума. Что вы молчите? Неужели вам хочется, чтобы у вашей матери работала сумасшедшая?
Она снова улыбнулась. У нее была такая заразительная улыбка, что я с трудом сохранил суровое безразличие.
— Так и быть, — сказал я нехотя, — лезьте в мою душу.
— Угадать, о чем вы думаете? Ну, это проще простого. О покойной Норме и ее падении.
Я ожидал чего угодно, только не этого.
— Что же именно я думаю?
Зазвонил телефон. Прелесть покосилась на меня и схватила трубку.