.
Захлопнув книгу, она поставила ее обратно на полку и вернулась в кресло. Грэм смотрел на нее, как удав на кролика. Грудь его тяжело ходила под рубашкой.
– Так вы считаете, – медленно заговорил он, усилием воли поборов желание встать и выйти из кабинета, – что если я вывалю перед вами все дерьмо из тайников своей души, это поможет мне обрести спокойствие, целостность и внутреннюю свободу?
– Не знаю. Но я знаю другое: если вы не вывалите его, если оставите там, где оно есть, рассчитывать на какую-то положительную динамику уж точно не придется.
Некоторое время он молчал. Потом снял пиджак, повесил на спинку кресла. Темно-бордовая рубашка очень шла ему, тем более что он расстегнул две верхние пуговицы, открыв изящную ложбинку у основания шеи. В очередной раз напомнив себе, что каждая его демонстрация что-нибудь да значит, Рита постаралась придать своему лицу абсолютно непроницаемое выражение.
Откинувшись назад, он сложил руки на коленях (пальцы правой руки тут же грациозно переплелись с пальцами левой), закрыл глаза и начал говорить. Его низкий, глуховатый голос в сочетании с манерой изредка заглатывать окончания придавали исповеди странную и трагическую окраску.
– Я уже отучился два семестра в Оксфорде и приехал домой на каникулы, когда меня познакомили с человеком... назовем его Лео, производное от Леонид, не возражаете? Он работал в одном из столичных клубов и был богом и отцом для мальчиков, танцующих стриптиз. Мы с приятелем сидели в баре, а он спустился из своих апартаментов на втором этаже. Выяснилось, что они с Антоном старые друзья. Впрочем, я уже знал, что Антон приторговывает, так что по большому счету в этом не было ничего удивительного. Лео тоже взял себе какой-то коктейль, сделал глоток и спросил меня: «Хочешь заработать?» Я заметил, что он разглядывает мои руки, и сразу понял, о чем пойдет речь. Дело в том, что в Оксфорде у меня была подружка, с которой мы позволяли себе... легкие девиации, скажем так. Мне нравилось раскрашивать ее тело красной и золотой красками, а она обожала привязывать меня за руки к спинке кровати так, чтобы на запястьях оставались следы от ремней. На них-то Лео и смотрел. Накануне моего отъезда у нас с Мелиссой была жаркая ночка на двоих, и, поскольку с тех пор прошло всего два дня, ссадины не успели исчезнуть.
Я спросил: «Что за работа?» Деньги мне были нужны, но в Москве я совершенно не представлял, где их раздобыть. Он предложил пройти наверх. Мне одному, Антон вообще делал вид, что все происходящее его никоим образом не касается. И я пошел. Меня разбирало любопытство, несмотря на легкий мандраж.