— Мне очень жаль, но я… я вынужден попросить вас всех… уехать, — сказал он.
— Что? — со смехом спросил Доннелли.
— Я понимаю, что подобную просьбу нельзя произнести вежливо, — продолжил Линдсей. — Вы все мои давние друзья, я знаю вас с незапамятных времен. Но я должен попросить вас на время уехать из Истчерча. Эвелин и я… мы… — Можешь не продолжать, — оборвал его Джек. Ему было невыносимо слышать, как его друг пытается говорить о мучительных для себя вещах. — Мы и так уже загостились в твоем доме, пора и честь знать. — Он хлопнул Доннелли по плечу. — Я еду в Шотландию, джентльмены. Если люди короля будут меня искать, вы же не скажете им, где я?
— А мне надо в Лондон, — заявил Уилкс, вставая и потягиваясь. — Хочу повидаться там с одной крошкой, — добавил он, подмигнув. — К вечеру я уеду.
— Спасибо, — сказал Натан.
— Ты что, настаиваешь, чтобы мы уехали прямо сегодня? — поинтересовался Доннелли.
— Доннелли опять влюбился, — сочувственно заметил Уилкс, — и ему не хочется покидать свою избранницу.
Тот засмеялся и поднялся с кресла.
— Я бы не стал называть это любовью. — Он подмигнул. — Однако она симпатичная крошка, как сказал бы Ламборн.
— Поехали в Лондон вместе, — предложил Уилкс. — Там столько милашек, что мне одному со всеми не совладать.
— Хорошо. Вдвоем все-таки веселее, — согласился Доннелли. — Ну что, идем собирать вещи?
— Мы еще увидимся до вашего отъезда, — пообещал Линдсей с благодарной улыбкой.
Когда Уилкс и Доннелли ушли, хозяин дома вдруг с усмешкой взглянул на Джека:
— Значит, бежишь в Шотландию? Смотри, поосторожнее там с любовницами, приятель! Я слышал, шотландцы довольно жестоки по отношению к тем, кто спит с их женами.
Джек расхохотался.
— Я знаю об этом лучше, чем кто-либо другой, милорд, — ответил он.
* * *
День был холодным, сырым и пасмурным, но работа по очистке территории после пожара продолжалась. Поскольку все слуги были заняты, горячую воду для ванны принесли в покои Эвелин только в середине дня. Вчера вечером она тщательно вымылась над раковиной, но ничто так не успокаивает, как горячая ванна.
В ванной комнате, согретой двумя пылающими жаровнями, Эвелин положила голову на край ванны, закрыла глаза и вспомнила Робби.
Он ковылял впереди, таща за собой палку, которая была длиннее его самого. Стоял необычно теплый мартовский день, и шарф, которым она обычно заматывала его горло, лежал у нее в корзинке…
— Прошу прощения.
Эвелин ойкнула и испуганно подняла голову. Погруженная в воспоминания, она не слышала, как Натан вошел, и теперь, расплескивая воду, потянулась за полотенцем. Но оно было далеко, поэтому пришлось быстро погрузиться в воду и закрыться руками.