Детишки засмотрелись на чаек и одинокого пеликана, скользившего низко над серыми водами реки.
Белокурый малыш сказал:
— Птица.
Реми улыбнулся:
— Самый замечательный возраст, когда жизнь кажется такой беззаботной. Ты бы хотела детей?
Нервный спазм сдавил ей горло.
— Сначала надо бы найти приличного отца.
— А как же Флетчер?
Эми лишь покрутила головой.
— А ты? — спросила она. — Ты бы хотел детей?
Глаза его подернулись дымкой.
— Не уверен, что смогу быть для них хорошим отцом.
— Конечно, ты будешь хорошим отцом, если сам решишься на создание семьи.
— Все почему-то думают, что если родил ребенка, то непременно должен быть и хорошим отцом. Но мне кажется, не так все просто. Непременно нужен положительный пример, с детства.
— А у тебя не было такого примера?
Вместо ответа он отвернулся, словно бы не услышав ее.
Реми нанял частную лодку, которая повезла их к знаменитому на весь мир лондонскому колесу обозрения, и заказал шампанское и коробку трюфелей.
Он расспрашивал ее о Гавайях, о матери и сестре. Эми отвечала неохотно, но потом забыла об осторожности и стала разговаривать с ним как со своим другом. Охотно поведала ему о тех трудных в ее жизни годах, когда отец оставил их, а потом умер, и она осталась одна со своей прекрасной сестрой и амбициозной мамашей. И все это у нее получилось подать с блестящим и искрометным юмором.
— Я была слишком похожа на своего отца. Он считал, что не слишком много почести в том, чтобы быть богатым и знаменитым. Я очень скучала по нему, когда он ушел. Иногда мне казалось, что Флетчер напоминает мне его. А мать всегда говорила, что отец и Флетчер так и не хотят взрослеть.
— Фатальная ошибка, — сказал Реми.
— Зато сестрой я могу гордиться.
Глаза его были полны сочувствия и понимания.
— Ты не единственная, кто разочаровал свою семью. Я бы мог рассказать тебе пару историй. Возможно, когда-нибудь и расскажу.
С этими словами он поднес тыльную сторону ее ладони к своим губам. В его голосе было столько горького страдания, что Эми не верилось: а тот ли это человек, которого честят газеты?
Вот они уже поднялись высоко-высоко, под ними раскинулся Сити, и девушка тут же смолкла. Реми показал ей Тауэр, Вестминстерское аббатство и собор Святого Петра.
— Когда я вернусь, надо будет непременно все это рассмотреть поближе, — сказала она.
— Я хотел бы быть твоим проводником.
Неужели это правда? Каковы теперь его мотивы? Ради чего он старается — ради нее или из-за картины?
— Трудно представить, как ты осматриваешь достопримечательности.