Последнюю неделю перед отъездом Виктории семья провела на озере Тахо. Время прошло замечательно. Отец снял чудный домик. Несмотря на ледяную воду, девочки с упоением катались на водных лыжах, а отец правил катером. Грейси заявила сестре, что главный плюс в ее работе — это возможность проводить лето вместе, а Виктория пообещала устроить ей экскурсию по Нью‑Йорку. Еще ей очень хотелось показать сестре школу Мэдисон, может быть, даже дать поприсутствовать на своем уроке. Если, конечно, начальство не воспротивится. Но это дело будущего.
И вот настал день отъезда. Обе сестры нервничали — ведь им предстояло проститься надолго. По пути в аэропорт все хранили непривычное молчание. Накануне всю ночь девушки провели без сна, лежа в одной кровати, чтобы удобнее было разговаривать. Виктория предложила сестренке занять ее комнату, но Грейси наотрез отказалась: она не хотела лишать сестру своего места, когда та будет приезжать погостить. В аэропорту они долго стояли обнявшись, у обеих по щекам катились слезы. Несмотря на все клятвы и обещания, обе понимали, что отныне все будет иначе. Виктория начинает взрослую жизнь в другом городе, и Грейс понимала, что так для нее будет лучше. Единственное, что, они знали, останется неизменным, — это их любовь и взаимная привязанность. Все остальное изменится навсегда. Так и должно быть. Стóит Виктории сейчас ступить на борт самолета — и она станет самостоятельной и взрослой. Теперь домой она будет приезжать только в гости. Ничто ее больше не связывает с этим домом, только болезненные воспоминания да сестренка Грейси. Момент появления Виктории на свет не стал для ее родителей счастливым. Виктория не оправдала родительских ожиданий и оказалась непохожей ни на одного из них, и они лишили ее своей любви — безотчетной и преданной родительской любви. Джим и Кристина были недовольны внешностью дочери, ее несходство с собой воспринимали как предательство, простить которое оказалось выше их сил. Да они и не пытались что‑нибудь изменить, поддержать. Вместо этого они поднимали ее на смех, подкалывали ее или попросту обходили своим вниманием. Нет, они не были плохими родителями и честно выполняли свой родительский долг — заботились о старшей дочери. Но к ее душе ни один из них даже не попытался проложить дорогу. Виктория всегда чувствовала себя нежеланной и не оправдавшей надежд.
— Береги себя, милая, и не забывай звонить, — напутствовала мать, по привычке лишь слегка прижав к себе Викторию, как будто дочь была для нее слишком крупной и у нее не хватало рук обнять ее покрепче. Кристина была одной из тех женщин, которым природа недодала сердечного тепла. Ее чувств хватало только на мужа. Ему когда‑то она отдала себя целиком, а на дочерей, даже младшую, души уже недоставало. Вот почему она всегда с радостью перепоручала заботу о Грейси старшей дочери.