Горелов спросил, и все это подтвердили – и домработница, и водитель. Скуповатыми словами, отворачиваясь, но слово в слово подтвердили, что Маргарита не особенно досаждала самой себе исполнением запретов.
– Ой, да жила она как хотела, – всплескивала руками, разговорившись, домработница. – Хочу – гуляю, хочу – пью, хочу – в постели валяюся… Да вы же сами знаете, она же с вами тоже…
Возразить на это было сложно. Ритка оставила за собой в его жизни полосу выжженной земли. Тут, стало быть, она тоже особо не церемонилась.
– Скажите, а вот эта девушка не бывала в вашем доме? – Он подсунул разговорившейся домработнице фотографию, где на ступеньках кафе закуривала живая еще Марина Стефанько.
– Эта? – Женщина долго глазела на снимок. – Нет, эту не помню. Рита вообще сюда друзей не приводила, не велено ей было. Она послушной была. Тута тока друзья хозяина бывали.
Тут вдруг она испуганно ойкнула, покраснела, поняла, что сболтнула лишнее, сунула ему снимок обратно в руки и принялась натирать и без того сверкающую газовую плиту.
– Понятно… А место это вам не знакомо?
Ей место оказалось незнакомо. А вот водитель узнал кафе, куда он неоднократно возил хозяйку после ее набегов на магазины.
– Притомится – и туда заворачивает, отдышаться, – с явным неодобрением такого образа жизни рассказывал водитель Холодова. – Там чашка кофе знаете сколько стоит?
– Нет. – Кофе Горелов не жаловал, предпочитая чай, компот, ну, и еще кефир.
– Там чашка кофе стоит все мое дневное жалованье! – округлил глаза водитель, понизив голос до шепота. – К чему такое расточительство, я вас спрашиваю?! Дом – в двух кварталах, Мотя такой кофе славный варит, что его ведрами можно пить, а ей туда каждый раз непременно требовалось попасть! Баловство, скажете?
– Не знаю… – пожал плечами Горелов.
– А я вам скажу, что все это – плебейские штучки дорвавшихся до денег дур! Там их много за столиками просиживало. Модная точка у них там. И фишка такая, вишь: после похода за тряпками непременно в этой кофейне оставшиеся деньги просадить! Чашка кофе, пирожное размером с пуговицу – и сидят, часами болтают.
Горелов сделал пометку, что поговорить с работниками той кофейни следует еще раз, и более подробно. И если погибшая Стефанько забегала туда всегда непременно только с Беловой, то с кем заскакивала туда «добить кошелек» Ритка?
Потом он вдруг подумал, что его бывшей жене не очень-то весело жилось в этом огромном доме и мало кто любил ее тут, включая ее овдовевшего теперь муженька. Почему же тогда к нему, к Горелову, не вернулась? Боялась, что он ее не простит? Попытаться-то стоило…