Стоп! Не надо думать об этом, потому что этого не было и быть не могло в принципе.
– И три стакана было на столе, три! Значит… Значит, Лесик был там! Был, а потом уехал. Я вспомнила, он ведь всегда раньше всех приезжал на наши вечеринки. Очень не любил опаздывать. И тогда, на дачу… А это ведь он Холодова пригласил, да! Точно, Игорь еще сказал ему – мол, откуда у тебя такие знакомства? А Лесик что-то буркнул в ответ неудобоваримое… Господи, неужели это он?! Вот… – она вдруг шагнула к дивану и швырнула фотографию, которую прижимала к животу, ему на колени. – Там он, в верхнем левом углу. Вы не можете его не знать. Он человек заметный.
Горелов перевернул фотографию, запечатлевшую летний отдых непутевой компании где-то на берегу реки. Тут же нашел на переднем плане Риту – красивую, яркую, голоногую, сильно загоревшую. Ну а в верхнем левом углу на снимке стоял, подбоченившись, в цветастых трусах тот самый Лесик, которого Горелов должен был знать – и узнать, поскольку тот был очень заметной фигурой.
Он узнал Лесика. Не сразу, но узнал. Он никогда этого Лесика в одних трусах не видел. Вот и уточнил у Ниночки на всякий случай, потому что сперва усомнился. А уточнив, сразу засобирался. Время поджимало, надо было поторопиться. Требовалось застать этого веселого удачливого мужика врасплох. И забросать его вопросами. И один из главных вопросов просто спрыгивал у Горелова с языка, пока он гнал машину через город.
А с какой такой стати в окружении этого заметного в городе человека – Захарова Алексея Сергеевича – одна за другой вдруг начали погибать женщины? Страшно начали погибать, невероятно страшно и, главное, необъяснимо…
Маша встала столбом у двойных железных дверей с кодовым замком и неуверенно потыкала пальцем в цифры.
Господи, этого раньше не было. Раньше дверь и не дверь была как будто, а обрешетка странная, вечно мотающаяся на ржавых петлях и скрипевшая от малейшего сквозняка. А теперь так все добротно, железно, с кодовым замком и ступеньки выметены. И подъезд совсем не походил на тот, который она несколько лет тому назад покинула. Все побелено там, где и должно быть, и покрашено там, где и следовало покрасить. На широких отремонтированных подоконниках – цветы, заслонки мусоропровода плотно закрыты, и вонью оттуда не несет.
Дверь ее бывшей квартиры тоже была незнакомой. И кнопка звонка – чужой. И Маша долго раздумывала, прежде чем ткнуть в нее пальцем. Да и когда уже позвонила, сомневалась все так же.
Зачем она сюда пришла? Ее прошлая, прожитая здесь жизнь не имела ничего общего с этим новым обликом дома. Вдруг за этой новой дорогой дверью все изменилось? И там ее не ждут? И там живет теперь кто-то другой, более уверенный и удачливый, не имеющий ничего общего с ее прежним мужем? Что она ему скажет, если он откроет дверь? В чем покается?