Горелов был в бешенстве… Но ничего поделать не мог.
– Откуда же Маринка цыганский язык знает? – удивился Вениамин.
Маша понятия не имела. И вообще, она не была уверена, действительно ли на цыганском языке тарабанила с Симоном ее подруга.
Две знакомые дамы звонили Маринке постоянно. Одна, Маша это точно знала, часто ездила за границу и иногда предлагала Маринке купить у нее вещи, дешевле, чем в бутиках. Род занятий второй дамы был Маше неизвестен. Звали ее Надежда.
– Вот и все, пожалуй, – закончила она свой рассказ.
– В принципе, не так уж и много. Знай мы координаты этих Генок и Симонов, запросто могли бы с ними переговорить и пролить свет на какие-нибудь загадочные обстоятельства, но…
– Что ты имеешь в виду под координатами? – Маша облизнула пересохшие губы. – Налей мне еще чайку, а, Веник?
Он снова полез за термосом.
– Я имею в виду адреса их домашние, места работы, если таковые у них имеются, вообще, род занятий, номера телефонов…
– А-а-а, понятно. – Она взяла крышку термоса изящными пальцами, подула на чай, произнесла: – Номера телефонов… Да…
– Телефон Маринкин остался у следователей?
– Что? – вздрогнула Маша.
– Телефон ее мобильный, который был при ней в кафе, остался у следователей? – Белов вытащил носовой платок и вытер две крупные чайные капли, упавшие на Машино пальто. – Или как?
– Он был при ней, когда она пошла покурить. А потом… Не знаю, наверное, его изъяли, но…
– Что «но»?
– Но… Я тут подумала… – она виновато шмыгнула носиком. – Даже странно, что я не сообразила этого раньше…
– Маша, ну же! – поторопил ее Вениамин, повысив голос.
Сейчас же он спохватится, что она уже давно сидит в его машине, вот возьмет – и уйдет. Перебежит через дорогу и скроется за высоким забором, огородившим от него Машу и ее новую жизнь, в которой ему не было места.
А он так ничего и не придумает без нее. Это только так казалось, что думается ему дома, в одиночестве, при свете своей любимой лампы, неторопливо и результативно. Только казалось, что и без нее он может жить и будет жить и дальше – так же тихо и неторопливо, размеренно, может, и не так богато. На самом-то деле все вовсе не так!
На самом-то деле он все то время, прожитое без нее, и то, которое прожить еще только собирается, отдал бы за такие короткие моменты счастья, когда можно смотреть на нее, слушать ее, видеть, как она улыбается, печалится…
Как же все плохо-то, господи! Как же все безнадежно и страшно!
– Ты знаешь, Веник! – Маша сунула ему в ладонь пустую крышку, схватила за руку и легонько тряхнула. – Я совсем забыла! Совсем забыла!!! У меня дома есть сим-карта.