Влево от каштановой аллейки, возле штаба полка, толпились вновь мобилизованные. Когда песня обрывалась, до нас доносились робкие, просящие голоса.
Вслед за ними короткие оклики часовых.
— Да пусти, голубчик! — плакала женщина. — С провизией я… Отдам ему только… И пойду себе с богом…
— Назад!
— Пустите ее… господин!.. Да ведь мать это… Послушайте…
— Пошла! Пшла!
Но второй часовой перебил первого:
— Постой! Постой-ка!.. Курица?.. Послушай, курица у нее!
— Курица? Давай сюда курицу!
— Милые!.. Ми-и-лый!.. Да сыну это… сыну…
…улице
Не пройдет и курица!
весело запел второй часовой.
Если ж курица пройдет,
То дроздовец унесет…
— Ать, два!
…ле-тит вперед
Пред сла-вным-ми пол-ка-ми!
запели мы снова.
* * *
Было уже совсем темно.
Я отошел в глубь улицы и сел на крылечко двухэтажного деревянного дома.
В темноте передо мной какая-то собака обнюхивала тумбу. Потом собака побежала дальше.
— Сидит?..
— Сидит!.. — услыхал я над собой чей-то испуганный женский голос. И жалюзи во втором этаже тихо опустились на окне.
Я поднял голову. Звезды над крышей плыли еще гуще, чем прежде. Крыша подравнивала их и, казалось, хотела уплыть вместе с ними.
…Перед славными пол-ка-ми,
вполголоса напевал кто-то, не замечая, проходя мимо меня.
И кто нас к ги-бе-ли ве-дет
Кро-ва-вы-ми ру-ка-а-ми…
Я кашлянул. Песня сейчас же оборвалась.
Не знаю, но, кажется, пел ее мичман Дегтярев.
Опять подбежала собака и опять остановилась возле тумбы. Надо мной, слабо скрипнув, опять приподнялись жалюзи и сейчас же вновь опустились.
— Ухожу! Ухожу!.. — крикнул я, улыбаясь. Встал и пошел в сад, где был расположен наш, 1-й, взвод.
Попыхивая огоньками папирос, в саду за составленными винтовками сидели офицеры.
— Скука!
— Да-а!.. А-адская скука!..
Пройдя между винтовками, я остановился около крайней группы офицеров.
— Не то выпить хочу, — лениво гудел капитан Темя, — не то постегать кого… Матом хотя бы…
— Воистину, господа, невесело! И отдых не отдых…
— Кому как!.. Вот Ягал-Богдановский баб отыскал. Каждую ночь пропадает.
— Пропадает?
— Пропадает…
Сквозь листья, шуршащие под ветром, пробежала тишина.
— А Пестряков… Знаете, что поручик Пестряков делает?.. На дереве сидит, — ей-богу, — и глядит, как девчонки какие-то раздеваются… В окно…
— Ну?.. Глядит?..
— Глядит…
И опять тишина зашуршала тревожными листьями…
— Пойдемте, господа, снимем его, — предложил капитан Темя. — Попугать никого не вредно! Ловлю дезертиров изобразим, что ли, — и за ноги его!.. А?..
— Идея!
— А ну, подымайся!
— Не темя, а голова, ей-богу!..
Офицеры встали и, обойдя винтовки, пошли к воротам.
— Эй! Кого ведете? Коммунистов? — уже в воротах окликнул кого-то поручик Горбик. — Сколько?