Тогда я поднял винтовку и ударил прикладом.
— От-во-ри-и…
Дверь на мгновенье опять приоткрылась. Худая женская рука быстро выбросила несколько коробок папирос. Когда я за ними наклонился, замок над ухом щелкнул снова.
— Эй, сколько тебе?.. Дура!.. Да сколько?.. А Лехин возле саней уже беспокоился:
— Господин поручик! Да идите, господин поручик!..
Прикрепив к замочной скважине пятирублевку, я побежал к саням.
Закурив, я вновь обернулся. На площади перед лавкой пятирублевкой моей играл ветер…
— …Если что, тебя, брат, не тронут… Подводчик недоверчиво чесал затылок и испуганно смотрел на меня.
— Да кто же тронет, дурак?.. Не солдат ведь!.. А ну ступай!.. Ступай-ка!.. Вот, — так вот прямо и пойдешь. На Северо-Донецкий… Порасспроси и узнай, кто там, — наши аль красные…
Ожидая подводчика, мы сидели на санях и курили.
Над городом висела тяжелая, мертвая тишина.
Одиночные приглушенные выстрелы изредка доносились только с Нагорной стороны. Около нас, на Скобелевской площади и Змиевской было тихо и пусто.
Вечерело… По рамам верхних окон карабкалось солнце. Солнце не грело. С крыш уже не капало.
— Поручик!
Я быстро обернулся.
Передо мной стояла девушка, почти подросток.
— Послушайте, можно мне идти с вами? — Я приподнялся. Взял под козырек.
— Простите, а куда вам?
Выстрелы с Нагорной донеслись отчетливей. В конце Змиевской кто-то махал картузом и кричал, сипло и надрываясь:
— Митька-а-а!..
— Мне, поручик, на Лиман. К матери я. Я уже пятые сутки в дороге.
Подошел Акимов:
— Куда нам, господин поручик, с девками! Если б солдат был, аль мужчина…
— Круг-ом!
Акимов повернулся. Отходя, ворчал.
— Иди, иди! — крикнул я ему вслед. — Не суйся!
— …Да, поезда уже ушли. Я была на вокзале.
— В таком случае должен вас предупредить: на сани вы рассчитывать не можете.
— Я, поручик, умею ходить.
— А если задержка?.. Бой?..
— Я не боюсь. — Я улыбнулся.
— Хорошо. Следуйте за нами…
Девушка крепко, по-мужски пожала мне руку:
— Спасибо! — потом отошла в сторону.
Ей было лет восемнадцать, не более. Над ее круглым, энергичным лицом бежали черные змейки-волосы. Глаза, чуть-чуть раскосые, глядели решительно и твердо.
Вернулся подводчик.
— Пусто там, господа, а армейцев будто бы нету.
— Трогай!
* * *
Ветер хлопал раскрытыми настежь дверьми вокзала. Крутил на перроне бумаги. На запасных путях грабили какой-то брошенный эшелон.
— Что же делать?
Загнанные в тупик пустые теплушки стояли без паровозов. В телеграфном помещении дремал кот. Провода были перерезаны.
— Черт дери!.. Что же делать?
Я решил уже спускать сани под отлогую дорогу, идущую вдоль железнодорожных путей, когда ко мне подбежал Лехин.