Мы побежали.
Наползая друг на друга, точно льдины на весенней реке, на Серебряковскую улицу въезжали подводы.
— Сво-ра-чи-ва-ай!..
— Да куда?.. Черт! — кричал кто-то с крайней телеги.
— Сво-ра-чи…
Но телега уже опрокинулась. На нее, рванувшись вверх, налетела вторая.
— Эй, поручик!.. Поручик Зубов!..
Испуганная сестра, с двух сторон сдавленная тачанками, махала рукой.
— По-ру-чик Зу-бов!..
— Прыгайте, прыгайте!..
…Лошади хрипели. Мы стояли на панели, прижавшись к мокрым стенам.
В город входили не фронтовики. Это были обозы с офицерскими семьями, беженцами и дезертировавшими с фронта частями, обогнанные нами еще на мосту под Екатеринодаром.
Паника в городе росла. Часам к восьми вечера она докатилась и до санитарных поездов.
— Ах, так!
Капитан-артиллерист встал и подошел к дверям вагона.
— Так! Эта сволочь не знает?.. Хорошо! Я сейчас же пойду. Я добьюсь. Я спрошу самого заведующего эвакуацией. Я пойду к генералу Карпову.
— Идите, капитан!
— Капитан, узнайте!
— Капитан!
— Господин капитан!.. Больные и раненые тянулись к окнам. За окнами было темно. Только высоко в небе ныряли быстрые лучи прожектора. Где-то вдали стреляли. Над рейдом метались пароходные гудки.
— Господин капитан!.. Слышите, господин капитан?.. Уходят!.. Уже уходят!.. Господин капитан!..
— Бро-са-а-ют!
…Я вышел из вагона вместе с капитаном. Подползая под соседними составами, мы быстро вышли на дорогу в город.
— Говорят, Деникин и Сидорин, как псы, грызутся, — рассказывал мне капитан. — Деникин, говорят, донцам один только пароход предоставил. Ну-у-у знаете, поручик, раз целую армию бросают, — нас, битый хлам, и сам бог велит! Черт дери, — довоевались, поручик!
— Бра-атцы! Продают! Продают, братцы!.. Станичники! — кричал в темноте казак, зачем-то обхвативший руками телеграфный столб возле дороги. — Сперва все силы повынимали… нами же, братцы, куражились, а теперь, бра-а-тцы… А те, которые с чемоданами… С чемоданами которые…
Кувыркаясь в проводах, над столбом звенел ветер. По дороге, мимо столба, мчались всадники.
— Стани-и-и…
— Ну, хорошо, я пойду!
И, пройдя несколько улиц, я оставил капитана и опять пошел к санитарному поезду.
В горах за городом шли бои с зелеными. В городе тоже стреляли. По улицам бежали офицеры, солдаты и казаки. Согнув спины, они тащили тяжелые кипы мануфактуры. Кипы разворачивались, и длинные черные полосы материи яростно бились под ветром.
— Вы с фронта? — схватил я за шинель какого-то бегущего офицера. Послушайте! Эй!..
Офицер остановился и бессмысленно на меня посмотрел. Слова мои рвал ветер. Я наклонился.