Зрела вишня. Но подводы шли быстро и, проезжая по деревням и колониям, солдаты только подымали головы и провожали сады глазами.
— А ну, да скорей ты! Топоры!.. Руби топором!..
Над подводами 4-го взвода вырастал лес молодых вишневых деревьев.
Ворочаясь среди непокорных ветвей, поручик Скворцов ругался:
— Чего с зелеными рубил?.. Что?.. Что глаза выкатил?.. Не было с красными?.. Я тебя научу к «зеленым» тянуться!.. «Зеленые» на Кавказе остались!..
Как-то его подвода шла сразу же за моей.
— Меня, господин поручик, мужик намедни о земельном законе генерала Врангеля спрашивал, — рассказывал ему рядовой Ершов, красноармеец, взятый за Ново-Алексеевкой. — Как это понять, спрашивал, что купчих двадцать пять лет выдавать не будут?
— Спрашивал?.. Ну, а ты? Ты его спрашивал? А? Все ль по-старому, свобода и равенство и братство? А?
— Никак нет!.. Только насчет генерала Врангеля не знал я, конечно.
— Не знал, конечно? И не надо знать тебе вовсе! Состаришься!
И, засмеявшись, поручик Скворцов приподнял над подводой уже смятое, общипанное дерево и швырнул его в канаву.
— А ну, беги лучше! Руби это вот! Видишь?..
После густого жирного борща хотелось лежать, положив голову на путаную, мягкую траву, и спать, спать, спать… Но подводы уже стягивались к дороге.
— Цинизм, говорите?.. Ну, а что мог я ему ответить? Ну, что?..
Поручик Скворцов все еще возился над котелком, вытирая дно коркою хлеба.
— Ну, что?.. Вам бы, поручик Науменко, только зацепку найти, чтоб потом три часа сряду галиматью всякую растягивать!.. Так и сказать: двадцать пять лет!.. Да?.. Дорогой Ершов, для отдыха это! У красных это, Ершов, передышкой называется… Так, что ли, поручик Науменко?
— Поручик!
— Молчите, поручик! Люди воспитанные не перебивают! Так и сказать:…для отдыха, значит, а вам, дуракам, для одиночного обучения… деньги сносить… кому следует… Да?.. В портфели и в банки складывать?.. В наши, гражданин Ершов!.. — еще подчеркнуть, может быть?..
— Вы превратно поняли, поручик Скворцов!
— Кого? Вас?.. Или, может быть, генерала Врангеля?.. Пошли вы к черту, поручик Науменко, и не суйтесь с вашими замечаниями!..
Подводы выстраивались вдоль дороги. Поручик Скворцов встал. Прикрепил котелок к поясу.
— Allons!..[6]
Над имением Фальцфейна рвалась шрапнель. С правого и левого фланга наших цепей медленной лавой рассыпалась далекая конница. Вдруг конница метнулась вперед и, оторвавшись от флангов, хлынула на имение.
— Бегут!.. Бегут!.. — закричал штабс-капитан Карнаоппулло и, выхватив шашку, уже не пригибаясь, бросился вперед.
Вечером того же дня мы лежали в саду имения. Вечерние лучи, с трудом раздвигая листья, пробивались сквозь чащу редкими рассеченными полосками. В кусты крыжовника и смородины они не попадали вовсе.