— Расходись!
Я оглянулся. По дороге к нам подъезжал какой-то офицер в полном походном снаряжении.
— Расходись!.. Приказано всякие безобразия в имении прекратить! крикнул он, придерживая лошадь. Но вдруг откинулся назад и захохотал тоже, раскатисто и громко.
По полю, быстро обгоняя пони и вырвавшуюся из рук капитана зебру, бежали два страуса. Под хвостами у них болталась подвязанная бумага. Бумага горела.
Я оставил поручика Науменко на заборе и тихо побрел дальше.
Ни ручейка, ни пруда под имением я не нашел.
Когда я возвращался в штаб, солдаты около сарая в конце улицы толпились, как и час тому назад.
Из открытых дверей на улицу все еще доносились крики, на этот раз женские.
— Как дерганет по задам, — рассказывал возле дверей унтер-офицер сверхсрочного типа. — Как дерганет — аж полосы!..
— Ей-богу, не понимаю! — ворчал вечером поручик Скворцов, расстилая шинель под деревом. — Вдруг ни с того ни с сего: беречь птицу!., беречь имение!., беречь деревья!..
И, помолчав, он повысил голос:
— Капитан!
— Ну?
— Варенья хотите, капитан?.. Знаете, вишневого? А?.. Сла-адкого!.. На хлеб или в чай… Хотите?..
— Ну?
— Ну!.. Ну!.. Ну, так закройте глаза, отвернитесь и спите. Утром варить будем!
Когда я засыпал, деревья над нами тревожно гудели. Изредка в тишину кустов срывался треск веток и ползла глухая, сдержанная матерщина.
…Варенье утром варил сам штабс-капитан Карнаоппулло.
Легкие бои, почти случайные… Колония Пришиб… Ро-зенталь… И опять Пришиб, и опять Розенталь…
Когда мы вошли в Розенталь уже в третий раз, в роту вернулся поручик Ауэ.
— Здорово, барбосы! — крикнул он, входя во двор белого домика, в тени которого мы сидели. — Ну как?.. Капитан, рапортуйте!..
Штабс-капитан приподнялся.
— Да не так, вашу мать за ухо!.. Капитан, учитесь! — И, вытянувшись, поручик Ауэ поднял к козырьку руку.
— Так вот! Слышишь, капитан? «В 6-й интернациональной происшествий никаких не случилось. Поручик-хохол надел на ум чехол. Всем надоел. Черт бы его заел!»
Мы улыбнулись.
— …«Кацап-бородач, подпоручик по недоразумению и герой по духу, проблем гражданской войны еще не решил. Немец-перец-колбаса, как вечный должник матери-России, до сего дня еще служит ей верой и правдой. Бравый эллин, он же Карнаоппулло — шашка до пола… пьет по ночам комиссарскую кровь и, чтоб было слаще, заедает карамелью…»
— Поручик! — вскочил с крыльца штабс-капитан Карнаоппулло.
— Не дружен с маткою-правдою? Ну ладно, ладно!.. Отпусти усы, будет!.. А ну, барбосы, не спеть ли нам?..
И вдруг, закинув голову, он запел, неожиданно тихо и мягко:
Не осенний мел-кий дож-ди-чек…