Отлеживаться долго не пришлось. Раненые стонут. Санитарная сумка при мне была, мы их берегли, как солдаты свое оружие. Пошла, шатаясь, раненым помощь оказывать. Остальные наши тоже разбрелись по полю. В воздухе гарью пахнет, грузовик неподалеку догорает. Остановилась у перевернутой пушки.
Несколько воронок вокруг, снаряды, гильзы разбросаны. Двое артиллеристов мертвые, один в стороне руку зажимает. Кое-как разжала, стала перевязывать, а паренек пальцем показывает:
— Там… вон там.
Из рыхлой земли ботинок торчит. Надо откапывать. Дернула слегка и на спину свалилась. В руке у меня кусок ноги до колена и облепленная бурой землей обмотка. На части кого-то из артиллеристов разорвало.
В июне 1944 года я была назначена медсестрой в санитарную роту 76-го стрелкового полка. В санроте имелся врач, два фельдшера, 2–3 медсестры, а обязанности санитаров исполняли легкораненые или выздоравливающие бойцы. Заодно я заведовала аптекой, так как неплохо разбиралась в фармакологии.
Впрочем, обязанности мы не делили. Все занимались ранеными и больными, а аптека размещалась на Повозке. Медикаменты, по сравнению с современными, были самые простые. Об американском пенициллине мы и в сорок четвертом не слышали. Сульфидин, аспирин, физраствор, глюкоза. Для остановки сильного кровотечения использовали хлористый кальций.
Из обезболивающих имелся новокаин и морфин. Морфин считается наркотическим веществом, но мы слово «наркотики» тогда не знали. Вводили морфин раненым, страдавшим от сильной боли. Конечно, имелись какие-то ограничения, но такого, чтобы раненые привыкали к морфину и выпрашивали лишнюю инъекцию, не было. И вообще, бойцы наши очень терпеливые. Я в этом убедилась еще в Сталинграде.
Полк в начале сорок пятого года принимал участие в освобождении Варшавы. Снова раненые, операции. Я была назначена фельдшером, и 25 января мне присвоили воинское звание «младший лейтенант», а позже была награждена медалью «За освобождение Варшавы».
Варшава почти не осталась в памяти. Работали с ранеными, операции, снова помогала хирургам. Досталось нам позже, в боях за Познань, но я хочу немного отвлечься от войны. Я встретила своего будущего мужа. А получилось вот как.
Наши войска продолжали наступление. Зима, снежная каша, я выбилась из сил. Артиллеристы посадили меня на лафет орудия. Было холодно, приходилось крепко держаться, чтобы не свалиться под колеса, хотя очень клонило в сон. Мы же постоянно не высыпались.
Вдруг ко мне подошел капитан, командир второго батальона, Виктор Петрович Черноусов. Мы были немного знакомы, полк — не такая уж большая единица. Он вел на поводу коня светлой масти и сочувственно сказал: