Реакции не последовало.
— Никаких больше гудков автомобиля перед распевкой.
Опять никакой реакции.
— Никаких звонков в парикмахерскую, никакого грохота мусорного бака, когда ты идешь спать.
Он схватил меня за плечи и начал трясти.
— Не-е-ет!
— О, да! — я начал смеяться против своей воли. — Она настолько захватила твою жизнь, что ты пальцем не можешь пошевелить без ее подсказки.
— Маленький термит! — выдохнул Ларри. — Маленькое подлое земляное насекомое просочилось... — он ударил кулаком по каминной полке. — Я избавлюсь от привычки!
— Привычек, — поправил его я. — И если тебе удастся, это будет первый раз в твоей жизни. Успеешь до завтра?
— Завтра. — он взвыл. — О, завтра.
— В зале гаснет свет и...
— Не будет фонарика.
— Ты готовишься исполнять первый номер и...
— Где кашель? — прошептал он в отчаянии. — Я буду фальшивить, как фабричный гудок!
Дрожащей рукой он схватил телефон.
— Оператор, дайте мне Буффало. Еще раз — как ее зовут?
— Спаркс. Элен Спаркс.
Меня пригласили на свадьбу, но я с бóльшим удовольствием посетил бы публичную казнь. Я прислал серебряную вилку для оливок и свои сожаления.
К моему удивлению, на следующий день после свадьбы Элен присоединилась ко мне за обедом. Она была одна и тащила с собой огромный сверток.
— Что вы здесь делаете в этот день из всех дней? — спросил я.
— Провожу медовый месяц.
Она бодро заказала себе сэндвич.
— Угу. А жених?
— В своей студии.
— Ясно.
Ясно мне не было, но мы дошли до той стадии, что пытать ее дальше было бы нескромно.
— Я провела там сегодня два часа, — она пошла мне навстречу. — И повесила в шкаф одно платье.
— А завтра?
— Два с половиной часа и еще пару туфель.
— Капли воды, зерна песчинок, — вспомнил я, — наливают моря, насыпают пустыни. А это ваше приданое? — я показал на сверток.
Она улыбнулась.
— Вроде того. Это крышка от мусорного бака — поставить в изголовье кровати.