Самое смешное, что по моим меркам они ничего худого не делали — ну там с девчонкой посидели, да за ручки подержались, дело житейское. До того, что с моей колокольни виделось как действительно непорядок — дело не доходило. Но у местных, колокольни были явно гораздо выше, и видели они дальше. Приходилось тратить время на внушение и тем и другим.
Пловцы перенимали опыт от ловцов жемчуга, и тренировались, под руководством морпехов первой сотни, обученных тайным. Оборудование для первого десятка ихтиандров ждали со дня на день. Правда, за глаза эту сотню называли не иначе как лягушками, но надеюсь, не приживется. Хотелось бы чего-нибудь более героического — «Пираньи» например, или «Морские Львы», на худой конец. А то сообщения в газетах о том, как героический экипаж лягушек пустил на дно очередной линкор, будет иметь бледный вид. А газеты будут обязательно — Василий Киприанов даже побожился, что его типография готова этим летом к ежемесячному выпуску «Ведомостей». Вопросом о журналистах он еще не озаботился, ну да ничего, пока будут слухи и сплетни перепечатывать и по факториям рассылать — а потом глядишь, и люди появятся охотящиеся не за пушным зверем с ружьем, а на новости с пером. Точнее, с перьевой ручкой. Даже конкурс организую, с вручением золотой, позолоченной на самом деле, перьевой ручки за лучшую статью года. Но заниматься этим вопросом более подробно нет сил — на меня и так осуждающе косятся обделенные вниманием. Например, те же штурмовики полка, которые остались не у дел в этом водовороте новшеств, и им было обидно. Они, конечно, тренировались по общей программе, но им явно хотелось большего, и они избрали интересный способ обратить на себя внимание. Теперь, мимо бегающего по всему заводу меня, стали проходить парадным строем штурмовики, при этом они вызубрили единственную в полку книжку нового устава и браво отдавали мне честь на ходу. Приходилось соответствовать. И все бы ничего, но экипажей штурмовиков аж шестнадцать, и они умудрялись подлавливать меня по несколько раз за день.
Намек понял. Если штурмовикам не найду игрушку — то они будут ходить мимо меня строем весь день. Задумался. Потом собрал листы и свои старые наброски, забаррикадировался в штабе полка и велел морпехам никого ко мне не пускать кроме дневального. Зря, кстати, для дневального сделал исключение — мастера тут же начали через него записки передавать, уж и не знаю, чем они морпехов умасливали.
А утром сидел в штабе с красными как у крыса-альбиноса глазами и решал политический вопрос.