Марджи этому не поверила. Она знала, что Хантер был не из тех, кто бежит от обязательств. Разве он не отдавал все своей стране?
- Тогда что в твоем характере, Хантер?
— Защищать, — быстро ответил он, затем, поймав ее холодный предостерегающий взгляд, добавил: — И я буду защищать Саймона. Не позволю никому причинить ему боль.
Марджи поняла его намек. Он все еще считал, что она использовала Саймона в своих интересах. Что ей нужны были только его деньги и известное имя. Наверное, ему никогда не понять, что любовь, которую дарил ей Саймон, была для нее дороже миллионов долларов.
Она устала от бесконечных объяснений, от оскорблений, от его недвусмысленных взглядов, от которых ее бросало в жар. Если он настолько слеп, что не видит правду, ей никогда не удастся его убедить, И, поскольку через несколько недель этот фарс закончится, зачем биться головой о стену?
Хантер пристально наблюдал за ней, ожидая, что она снова будет оправдываться, но Марджи на этот раз решила, что лучшая защита — это нападение.
— Ты хочешь защитить Саймона? — произнесла она обманчиво спокойным тоном. — Ты оставил его одного, Хантер. Уехал спасать мир и бросил старика, о котором некому было позаботиться.
Его голубые глаза были такими холодными, что она удивилась, как до сих пор не превратилась в ледышку.
— Разве ты не появилась и быстренько все не уладила?
Ее захлестнула волна гнева. Приблизившись к Хантеру, она ткнула ему в грудь указательным пальцем.
— Я пришла наниматься по объявлению. Я работаю на Саймона, понятно?
Он посмотрел на ее руку, затем схватил ее и отвел в сторону.
— Значит, ты делаешь это ради денег. До сих пор, не так ли?
Выдернув свою руку, Марджи печально покачала головой и отошла назад. Ее гнев внезапно улетучился. Какой был смысл на него злиться?
— Тебе было бы легче, будь это правда, — прошептала она, глядя в эти холодные глаза. — Потому что, если я нахожусь рядом с Саймоном из любви и сострадания, тебе будет тяжелее уезжать, не так ли?
— Ты не знаешь, что несешь, — пробормотал он.
— Знаю. Ты трус, Хантер.
— Прошу прощения?
Она небрежно отмахнулась.
— Не используй со мной этот командный тон. Я тебя не боюсь.
— А, возможно, следовало бы, — предупредил ее он. — Меня никто еще не называл трусом.
— Неужели? А как еще можно назвать человека, который отворачивается от своего единственного родственника только потому, что боится остаться?
На это Хантер ничего не ответил, и когда тишина стала невыносимой, Марджи повернулась и ушла.
Она ни разу не оглянулась, и ей было невдомек, что Хантер смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью дома.