— Что за мерзавец, — пробормотал он, — готов использовать женщину, чтобы получить эту чертову землю. Сделать ребенка и отвалить прочь.
Удивительно, но именно этот момент беспокоил Адама больше всего. Он потер рукой подбородок и уставился в вечернее небо, еще раз напомнив себе, что это была идея Джины. А значит, она не жертва, а расчетливый сообщник.
Услышав звонок телефона, Адам тут же потянулся за ним, готовый отвлечься от своих мыслей. Но, взглянув на экран, нахмурился.
— Что там у тебя, Трэвис?
— Что у меня? Скорее, что у тебя? Я только что разговаривал с Эсперанцей, и она сказала мне, что ты отправился жениться в Лас-Вегас.
Адам вздохнул. У его экономки был длинный язык.
— Так оно и есть.
— На Джине?
- Да.
— Значит, мое приглашение где-то на почте потерялось?
Адам поставил бокал с шампанским на каминную полку.
— Это была очень скромная церемония.
— Да? А я слышал, что и ее родители там были.
— После обеда они уже уехали.
— Все равно, почему ты не захотел, чтобы присутствовала и твоя семья?
— Это не совсем то, что ты думаешь.
— Правда? А я думал, что ты просто женился на девчонке, которую мы все знали с детства, и даже не побеспокоился сказать нам об этом.
— Она не девчонка, — пальцы Адама стиснули телефон. — И давно уже. К тому же с каких это пор я должен отчитываться перед вами?
— Конечно же, ты никому ничего не должен. Но все ли здесь чисто, Адам? Твой брак случайно не имеет никакого отношения к той чертовой земле?
Наступила долгая пауза. Адам пытался сдержать рвущуюся изнутри ярость. Наконец Трэвис тихо сказал:
— Ты настоящий сукин сын, Адам.
— Она знает, на что идет.
— Сомневаюсь.
Адам оглянулся, чтобы убедиться, что Джина еще не вышла из ванной.
— Знаешь, Трэвис, вряд ли ты можешь служить образцом добродетели, когда речь заходит о женщинах.
— Это совсем другой разговор.
— Почему? Я же не запрещаю тебе направо и налево крутить романы, без которых папарацци давно бы умерли с голоду. Вот и ты не суй свой нос в мои дела.
— Твоя жизнь станет сущим адом из-за этого блефа с Джиной.
— Ну да, а то сейчас она сплошной мед.
— Господи, Адам, — вздохнул Трэвис, — когда ты успел так очерстветь?
Адам захлопнул телефон, не желая выслушивать мнения своих братьев. Он и так знал, что они подумают, когда шел на это.
— Как мило, — услышал он голос Джины. — У тебя такой вид, словно тебе хочется кого-нибудь укусить.
Адам повернулся, придав своему лицу привычно непроницаемое выражение, которое он использовал для всех, за исключением разве что своих братьев. Но эта попытка отгородиться от нее оказалась безуспешной: горячий комок желания прокатился по его телу и сжался внизу живота.