— А вот это так называемая чернильная рыба, — сказал Сандерс, — кстати, надо будет нынче вечером написать домой письмо.
Сандерс никогда ни в чем не хотел от меня отставать. Стоило только сострить мне, как острил и он.
— Однако, — ледяным тоном сказал я. — Атмосфера начинает сгущаться. Пожмите осьминогам лапы и пойдем отсюда.
Конечно, Габриэль уже дожидался при выходе. И, конечно, он уговорил нас ехать на Позилиппо.
Мы не жалели, что поехали. Чудесная живописная дорога… С одной стороны обрывистый берег моря, с другой — непрерывный многоверстный ряд домишек, населенный ужасающей беднотой. Но все это так красиво, грязные растрепанные дети, ленивые прохожие, тяжелые простоволосые простолюдинки, перебрасывающиеся из окна с соседкой тихими односложными словами, или перебегающие дорогу с фьяской вина под мышкой, живописное тряпье, развешанное на стенах и окнах домишек, обрывок песни, донесшейся слева, запах свежей рыбы, донесшийся справа, клуб золотой от заходящего солнца пыли впереди и крики мальчишек, бегущих сзади за экипажем, в чаянии получить что-нибудь с ошалелого иностранца…
Позилиппо… Ресторан с верандой на громадной высоте, над морем. Вдали выгнулась из воды мощная спина Капри — место невольного заточения Максима Горького[10].
Чисто физическое, животное чувство довольства охватило нас, когда мы, потребовав вина и музыки, погрузились в созерцание тихого синего моря, теплого неба и осколка бледно-розовой луны в чистой прозрачной высоте.
Нежная, сладкая итальянская песня, тихий рокот двух гитар, теплота наступающего вече…
— Cartolina postale!!
— О, чтоб тебя черти забрали! Что такое?
— Cartolina postale…
— Провались ты с ними вместе! Даже сюда забрался, каналья.
— Возьмите. Хорошие карточки.
— Отстань, тебе говорят.
— Тогда, знаете что? Я вас познакомлю с барышней… Синьоритта беллиссима! Рариссима! Чрезвычайно честная девушка, но вы сами понимаете… Отец бедный…
— Не надо.
— Уверяю вас — красавица…
Сандерс сделал вид, что заинтересовался. Стал участливо расспрашивать.
— Неужели красавица?
— О, mio Dio!..
— И вы говорите — честная девушка?
— Чрезвычайно честная.
— Ну что вы говорите?! Это неслыханно! А отец бедный?
— О, очень бедный!
— Неужели? Что же это он так… Работы нет?
— Нет. Так хотите — поедем?
— Вы говорите — красавица?
— Да, очень. Но бедность — сами понимаете…
— Ничего, ничего. И очень красивая, вы говорите?
— О, да.
— Она, может быть, просто хорошенькая… Или действительно — красавица?
— Настоящая!
— Так, так… Ну, ступайте! Нам ничего не надо.
— Синьоры! Это вас ни к чему не обязывает, — отчаянно возопил продавец открыток, видя, что добыча ускользает. — Вы только можете посмотреть! Право, поедем.