— На дуэ-эль?!
Господин, не читая, потрепал карточкой по пальцам своей левой руки, скомкал карточку, бросил карточку на пол, сказал громко и раздельно:
— Ду-рак!
И вышел на площадку, ловко соскочил потом со ступеньки, еще до остановки вагона.
Коля двинулся вслед за ним и, перевесившись через перила, закричал:
— А, что, испугался, негодяй?! То-то! А то бы я переломал твои кривые ножонки! Трус, трус, подлец!!
Странно: Коля Кинжалов сделал, кажется, все, что полагалось порядочному человеку, но возвращался он к Лизочке со странным и неприятным ощущением высеченного человека…
И она его встретила странно: отдернула руку и нервно сказала:
— Садитесь уж!.. Вон свободное место.
Ехали молча.
Коля пожевал губами, проглотил обильную слюну и непринужденно начал:
— Его счастье, что удрал!.. А то бы…
Потом небрежно улыбнулся:
— Был у меня в Ялте тоже подобный случай, только с более печальным для того человека исходом… Сажусь я тоже таким же родом в трамвай и, представьте…
Коля говорил нарочно громко, чтобы его слышала и посторонняя публика.
— Сажусь я в трамвай и, представьте…
Сосед Лизы, отставной военный, улыбнулся и сказал, обращаясь более к Лизе:
— Жаль только, что в Ялте нет трамвая!
Восторженный мастеровой захохотал. Усмехнулись и другие.
Коля наклонил голову и стал застегивать уже застегнутую пуговицу пальто.
— То есть не трамвай… а этот самый… как его…
— Дирижабль? — подсказал кто-то из угла. Лизочка звонко расхохоталась. Коля насильственно улыбнулся и пошутил:
— Ну вот… вы еще скажите: воздушный шар! Да… сажусь в дилижанс, а он меня ка-ак толкнет! «Извинитесь!» — «Не желаю». — «Извинитесь!» — «Не желаю». — «Ага… не желаете?» Схватил его да в запертое окно — трах! — и выбросил. Двенадцать рублей потом взыскали с меня за разбитое стекло! Хе-хе-хе…
Все сконфуженно молчали.
Толстый купец, сосед Коли, закашлялся и, наклонившись, сплюнул. Плевок описал полукруг, попал на лакированный ботинок Коли и застыл на нем.
Лизочка это видела и заметила, что это видел и Коля. Коля, в свою очередь, чувствовал, что Лизочке известно позорное состояние его ботинка, но вместо того, чтобы потребовать от купца извинения, он потихоньку пододвинул ногу под скамейку и угрюмо, злобно проговорил:
— А то еще был со мной такой забавный слу…
— Ладно, пойдем, — нервно вскочила Лизочка. — Нам здесь сходить.
* * *
Коля Кинжалов и Лизочка, съежившись под мелким дождем, молча шли к театру.
Коля ненавидел и театр, и ботинок, и Лизочку, и себя — главным образом себя.
Сзади их кто-то догонял.
Мокрый мастеровой внезапно выпрыгнул из тьмы около электрического фонаря и, подойдя боком к Коле, негодующе и презрительно ткнул пальцем в его щеку.