Покупатель схватился за голову и застонал..
— Что я наделал! Ведь на нем был детский велосипед, два пуда муки и деревенские подарки!!
— А вы номера извозчика не запомнили?
— Подите вы… подальше! Боже! Эти номера доведут меня до сумасшедшего дома!
— Заметьте, что и там вы будете под номером, — сочувственно предупредил я.
Размахивая покупками, он выбежал из магазина, но скоро вернулся, еще более растерянный и убитый.
— Что прикажете?
— Скажите… Я не говорил вам случайно, где я в Петербурге остановился?
— Нет. В гостинице?
— У знакомых. Улицу помню — Садовая… А номер забыл. Ей-Богу.
— Вы прописаны в участке?
— Кажется.
— Тогда можете узнать, где вы живете, в адресном столе!
— А где стоит этот стол?
— Не стоит, а находится… Вы не забудете? Беспанельная улица, дом № 49, квартира № 37.
Он смотрел на меня. Лицо его все краснело и краснело. Потом на губах выступила розовая пена, потом он закачался и, наконец, увлекая свои нумерованные покупки, во весь рост грохнулся на пол.
Хоронили его без особенной пышности. В мертвецкой, до похорон, он лежал под номером четырнадцатым.
Посвящаю С. М-р.
Я кончал чтение рукописи своего рассказа.
Ярко блестевшие глаза хозяйки, ее искренний интерес и напряженное внимание показывали, что рассказ имеет успех.
Но — раздался звонок. Звонок…
Влетели две дамы, составленные из двух громадных шляп, двух нелепых саков и двух длиннейших боа, обвивавших две шеи.
Втайне я искренно пожалел, что эти боа не были живыми, но явно выразил бурную радость по поводу того, что заключаю такое приятное, интересное знакомство.
— Что это вы читаете? Рассказ? Вы писатель? О, писатели опасные люди… Смотрите, вы меня не опишите.
Дамы это часто говорят, и я всегда в ответ глупо ухмыляюсь. Ухмыляться на такие слова умно — не имеет никакого расчета.
Сели. И серая тоска немедленно вползла в комнату…
— Сейчас спросят о театре, — шепнул я хозяйке.
— Ну, как вы живете? Бываете в опере?
Хозяйка вздохнула.
— Давно уже не бываю. Не приходится.
— Да? Скажите! А вы, молодой человек, бываете в театре?
— Бываю, — угрюмо отвечал я.
— В каком же?
— В анатомическом.
Дамы пугливо переглянулись.
Скука вписала в нашу жизнь длиннейшую паузу.
— Чаю не желаете ли?
— Ах, нет, что вы! Ни за какие миллионы. Впрочем, от чашечки не откажусь.
Чай выручил минут на пять.
Но когда на лице хозяйки появилось выражение холодного смертельного ужаса от сознания, что нить разговора бесследно утеряна, я пришел на выручку:
— А вы, сударыня, бываете в театре?
— Да. Недавно была в Фарсе.
Какая пытка… О чем с ней говорить?
— Что же там, этого… как его!