— Я догадалась. Пусть спит… Я поставила у дверей вхрана. Иди смотри! Никто не войдет.
— Никто?!
— Кроме своих. Понимаешь? Они всех знают. Понимаешь?
Ефрем открыл входную дверь, увидел в коридоре двух желтых безбровых солдатиков. Те по-приятельски ему улыбнулись.
Вздохнув, Ефрем вернулся.
— А долго это? — спросил он Фаэту.
— Нет! Как долго? Почему долго?
— Ну гляди. — И он потянулся к пиджаку, который висел на спинке стула.
В ресторане, куда Маус привез своих гостей пообедать, Маратик неожиданно заснул за столом. Мальчика отнесли в кабинет директора и уложили на диван. Маус вернулся к столу. Людмила Петровна увидела на его лице белые бакенбарды.
Она не удержалась и спросила, почему он постоянно то прячет, то наклеивает свои бакенбарды.
Маус был серьезен, но в глазах его Людмиле Петровне померещились хитрые огоньки.
— Я ждал этого вопроса, дорогая моя повелительница. (Он уже несколько раз так обратился к Людмиле Петровне.) Понимаете… Как бы вам объяснить?.. Я внесен в список на право ношения бакенбард. То есть являюсь кандидатом. Но приказ еще не подписан.
— Значит, незаконно наклеиваете?
— Нет, что вы! Дело в том, что кандидаты имеют право в крайних случаях при выполнении служебных обязанностей прибегать к этой мере…
«Врет, незаконно наклеивает», — подумала Людмила Петровна, и ей окончательно расхотелось разговаривать с Маусом. Но то, что переводчик впоследствии после выпитого бокала вина стал рассказывать, ее заинтересовало. Да и к тому же хотелось, чтобы измученный прогулкой Маратик хоть немножко поспал.
Людмила Петровна тоже выпила вина и, расслабившись, стала слушать.
— Дорогая моя повелительница, — говорил раскрасневшийся Маус. — Я вам выдаю тайны, но что не сделаешь, чтоб завоевать признание понравившейся тебе женщины! Слушайте и запоминайте… Люди, которые прибывают в этот город из голубой пустыни, делятся на две категории: на добровольно прибывших и на тех, кого город заманил. Вы и ваши друзья относитесь ко второй категории, я — к первой. Так что могу похвастаться. Поэтому, кстати сказать, у меня односложное имя. Правда, есть еще категория — это дети эмигрантов, сыновья, внуки. Как правило, они не утрачивают знание языка и этим, сами понимаете, кормятся… Теперь вот что вам сообщу. — Он промочил горло вином и, приблизившись, зашептал: — В голубой пустыне вы, конечно, видели пленников, отбывающих разные наказания? Так ведь? Они вам говорили, как оказались в Пустыне? Дескать, самолет потерпел крушение?
— У нас — потерпел.
— У вас — да, а у них не верьте. Слишком много крушений. У них иначе. Они добровольно просились в наш великий город, а их не взяли.