Через четверть часа он уже был в новой одиночной палате и переодевался в сухое белье.
Еще через четверть часа он обедал. Санитар принес в палату цветы, — конечно, не живые. Ефрем вспомнил, что в Желтом Дьяволе живых цветов нет.
«Что будет дальше?» — думал Ефрем. Очень хотелось позвонить в гостиницу. Он осмотрел палату и увидел на стене видеотелефон. Обрадовался, но как звонить? Кнопки, цифры. В ПРПП учили, а он забыл. «Ах ты, леший!» Неожиданно экран видеотелефона загорелся, и он увидел Фаэту.
— Фаэта! Фаэта!
Она не отвечала. Казалось, не узнает Ефрема. Смотрела на него осуждающе долго и вдруг исчезла.
Ефрем нажимал на все кнопки, звал Фаэту. Экран погас.
Следующий час принес новые испытания. Ефрема водили из кабинета в кабинет, просвечивали, взвешивали, слушали. На этот раз он молчал.
Наконец вернулся в палату. Не успел отдышаться, смотрит — новое чудо: на пороге сам мэр.
Разговор получился короткий. Старик мэр подсел к кровати и, путая русские слова, объяснил Ефрему, что Фаэта не хочет его видеть без бороды, и, стало быть, Ефрем должен ехать к себе в гостиницу и жить там, пока не отрастет борода. Деньги и все необходимое у него теперь есть, он может со своими друзьями гулять по городу, а когда отрастет борода, должен позвонить Фаэте.
Из этого объяснения Ефрем понял, что матушка и Фаэта не скрыли от мэра своего нового плана относительно наследника. Ефрему было стыдно смотреть старому мэру в глаза, и он не вступал в разговор, только молча кивал головой в знак того, что понимает, о чем идет речь. Но в душе у него все клокотало. Опротивели мэр, больница, весь город, все его порядки и люди! Он вспомнил свою деревеньку на Брянщине, старых друзей, нестерпимо захотелось домой.
Через полчаса после того, как мэр покинул палату, Ефрема выпустили из больницы.
* * *
И вот он поднимается на лифте — сороковой этаж, 1804-й номер. Он знал этаж, номер забыл — в больнице подсказали. Теперь за ним будут наблюдать лучшие врачи города, в неделю раз навещать Ефрема в гостинице. «Это мы еще поглядим», — думал он.
Тревожно было на душе, прямо-таки мерзко. Без бороды совсем вроде как не тот человек. И болело сердце за Асю, предчувствовало недоброе. Вышел на сороковом этаже. Мелькнули две тени в коридоре. Он поспешил к своей двери.
И вот сияющий Утяев обнимает Ефрема.
— Проходи, проходи, Ефремушка! Как говорится, садись. Да где же твоя борода?!
— Спрашивай не где, а кто сбрил… Ну ладно. Докладывай.
Утяев сел напротив Ефрема и тут же поднялся.
— А что докладывать? Что докладывать?! Э-э-э…
— Где наши? Спят еще?