И никто не заметил, что Асины глаза были полны слез.
* * *
С холма, поросшего редким кустарником, они увидели не город, а огромное болото с кочками, окруженное Двумя рядами пушек.
— Неужто обманул нас Крот? — удивился Ефрем.
Подумав, он опять решил сходить один в разведку. Приказав друзьям укрыться за кустарником, он, отдал Утяеву свой рюкзак, переложил пистолет в боковой карман и пошагал вниз по дороге.
Ася провожала его грустным взглядом — на этот раз ей не хотелось, чтоб дядя Ефрем уходил…
И предчувствие ее не обмануло. Два часа они просидели, удобно разместившись за кустами. Приближался вечер, Дядя Ефрем не возвращался.
Утяев, сначала следивший за дорогой из-за кустов, выпрямился во весь рост и, уже ничего не боясь, стал изучать окрестность.
Безлюдная дорога вдали вновь взбегала на холм и обрывалась. С вершины, как со стартовой площадки, сорвалась стая ворон. Утяев понял, что последний холм за которым начинался прямой спуск к озеру, был тот, где вороны, а не этот, где они укрылись. И там, наверно, блиндажи, пушки. Пока Утяев лишь видел их справа и слева от холма, на котором обрывалась дорога, — черные пятна размером чуть побольше вороньих гнезд, и чудом висящие над ними пестрые шатры с отверстиями, похожими на бойницы. Шатры были равномерно удалены друг от друга на двести-триста метров и тянулись до горизонта действительно двумя цепочками. Утяев подумал, что вряд ли это все-таки пушки, вполне возможно, что Ефрем ошибся. Не за этим ли Аграгосом находится долина с речкой, о которой говорил: Ася? Или там дальше река? Ведь называют же эту пустыню водной. А если Ефремушка не ошибся и там в самом деле пушки?
Утяеву страшно было подумать, потому что задержанных в военной зоне могли заподозрить как шпионов.
Подошла Людмила Петровна.
— Ростислав Захарович, вечереет, — сказала она упавшим голосом.
Утяев промолчал. Он искал решение. Не оставаться же, черт возьми, на ночь на этом холме. Дети простудятся. Да и Ефрема надо как-то выручать.
— Может, мне пойти? Я женщина, мне ничего не сделают.
Утяев хотел напомнить Людмиле Петровне про историю, в которую она попала у фаэтовцев, но промолчал.
— Идти, Петровна, надо. Но… э-э-э… не вам, а мне.
— Нет уж, нет уж! Одна с детьми не останусь! — У Людмилы Петровны даже голос дрогнул.
Утяев ничего не мог ответить на это женщине и опять замолчал. Потом сказал наконец:
— Выхода нет, Петровна. Без Ефрема не отступим. Пошли все… Как говорится… э-э-э… семи бедам не бывать…
С последнего холма, над которым кружилась испуганная ими стая ворон, они увидели высокий синий забор. Дорога упиралась в ворота, рядом стояла черно-белая, как зебра, будка с маленьким окошком.