Несмотря на это выразительное «хотя», в глазах у Милодоры вспыхнула надежда; ошеломляющая в своей простоте мысль явилась неожиданно:
—А вы не могли бы передать записку, Андрей, одному человеку? Он живет на Васильевском...
Солдат побледнел:
—Записку?... Не положено...
—Да, да! Я понимаю. Но все же... — Милодора чувствовала: или сумеет убедить солдата сейчас, или уж не сумеет никогда. — Без помощи того человека мне никогда не выбраться отсюда... Вы сами ведь оговорились — «хотя»... — Милодора умоляюще посмотрела в глаза солдату, она взяла его за руку.
Солдат неуверенно потянул руку к себе, однако не отнял; сказал совсем тихо:
—Вы знаете, что такое «сквозь строй»?... Это когда потом мясо кусками спадает с ребер... Нет, не просите, — он кивнул на судки. — Кушайте вот лучше. А я помолюсь за вас.
И солдат, не слушая больше просьб Милодоры, высвободил руку и вышел.
Спустя полчаса, когда Милодора покончила с едой, дверь опять отворилась. Солдат Андрей вошел с непроницаемым лицом.
Сказал бесстрастным голосом:
—Велено сопроводить вас во второй номер...
У Милодоры тревожно забилось сердце: опять к Карнизову. Она поднялась со стула, глаза ее совсем погасли.
А солдат вдруг шепнул:
—Потом напишите свою записку. Передам — так и быть...
Когда Милодора вошла в номер второй, Карнизов стоял вполоборота к окну и вид имел довольно угрюмый. При появлении Милодоры взгляд его несколько оживился. Солдат, видно, побаивавшийся поручика, в нерешительности топтался за спиной у Милодоры. Карнизов взглянул на солдата почти ласково: — Пшел вон, любезный.
Андрейша вышел и тихо притворил за собой дверь.
Карнизов, по обыкновению поскрипывая сапогами, прошелся перед Милодорой туда-сюда.
—А я уж полагал, что вы не придете... что вы не желаете видеть меня, — замечание его прозвучало с неприкрытой язвительностью.
—Разве что-то зависит от униженной узницы? — выразила удивление Милодора.
Поручик едва подавил смешок:
—«Униженная узница»... Это совершенно в духе вашего романа. Не удивительно, что я, когда читал, так и слышал ваш голос... А вы чересчур романтичны — настолько романтичны, что это мешает вам жить. Но вам-то кажется, что, наоборот, помогает. Не так ли?... Вы, возможно, мните себя героиней вашего следующего опуса — этакой прекрасной таинственной узницей вроде самозванки Таракановой... Поразительно еще то, что вы верите всему написанному вами!...
—Но вы же верите тому, что написали, — Милодора кивнула на стопку бумаг, сложенную на столе.
Голос Карнизова стал жестким:
—В том, что написал я, менее всего романтизма. И если в написанном мной и есть заблуждения, то — только ваши и таких, как господинчик Остероде... — поручик раздраженно взглянул на Милодору, в рыжих глазах его будто плясали огоньки пламени. — Но оставим это... Садитесь, сударыня. Вы должны сегодня ответить на главные вопросы. И не забывайте, что от ответов целиком зависит ваша судьба, поелику судьба вершится не на небесах, а в устах говорящего...