Но намерение это осуществить не удалось. Вода с тихим плеском стекала с него, вода шумела под ногами... Наверное, из-за этого шума его заметил из крепости бдительный караульный. На стене равелина — такой невысокой приземистой издали и внушительной вблизи — вдруг вспыхнул факел.
Факел полетел вниз, освещая округу, заставляя Аполлона замереть.
— Эй, пьянчуга! — заорали в крепости. — Все мозги отпил! Дурень!... — и захохотали.
Другой голос крикнул:
— Самоубийца!... Что стоишь? Мы видим тебя... Плыви обратно.
Аполлон сделал шаг в сторону крепости...
Но со стены тут же грохнул выстрел. В ночной тишине он показался оглушительно громким. Почти одновременно с этим грохотом послышался удар пули о камень. Пуля высекла искру у ног Аполлона и вывернула из влажной земли довольно большой камень.
Аполлон вынужден был отступить в реку.
— Пшел прочь! — злобно орали из равелина ему вслед. — Про-о-очь!...
Аполлон уже плыл обратно. Слезы отчаяния, обиды душили его...
... Начинало светать, когда Аполлон постучал в дверь к Мише Холстицкому. Живописец долго не отзывался — видно, крепко спал. Но Аполлон был настойчив. Наконец за дверью послышались шаги.
Потом раздался тревожный голос:
— Кто?..
Напуганные тем, что случилось с Милодорой, жильцы дома не спешили открывать дверь на стук, — как будто двери могли их уберечь, захоти Карнизов произвести новые задержания; как будто под началом Карнизова не было солдат с литыми железными плечами, способных снести с пути своего начальника любую дверь вместе с косяками...
— Это я, Миша. Открой...
Узнав голос Аполлона, живописец Холстицкий вздохнул облегченно; Аполлон даже слышал этот вздох. Но, отворив дверь и впустив ночного гостя, Холстицкий позволил себе рассердиться:
— Вы знаете, сударь, который час? — и он показал на старые настенные часы в комнате. — К тому же я поздно лег, я работал...
Часы показывали половину четвертого. Аполлон нервно мял в руках шляпу:
— Да, да, я виноват... Но так вышло... обстоятельства...
Холстицкий все сердился:
— Я поздно лег. И мне рано вставать. Мне хотелось бы выспаться у себя в доме, чтобы завтра-уже сегодня... — он кивнул на часы, — нормально работать. В эти многотрудные времена нужно много работать простому человеку, чтобы выжить — я имею в виду: чтобы выглядеть достойно, чтобы ни от кого не зависеть. У меня, как вы знаете, поместьев нет... У меня только маленькая клеточка в этом... Вавилоне, которую я должен наполнить...
Аполлон, оставив, наконец, в покое шляпу, мягко перебил:
— Миша, я хочу посмотреть на нее... Живописец остановил свой поток слов. И вдруг посмотрел на Аполлона добрыми глазами, с пониманием: