По широкому пандусу он спустился к воде и, глядя на темные бастионы вдалеке, вошел в реку.
Это было безумие. Аполлон понял, что до крепости слишком далеко, — ему не справиться с течением реки. Но желание проникнуть в крепость — сумасшедшее желание — уже разгорелось в душе. И Аполлон, поднявшись на набережную, пошел искать перевоз; где-то рядом перевоз должен был быть.
Скоро Аполлон действительно увидел, что искал. За Биржей, за гостиным двором, у костерка на берегу сидел бородатый кряжистый мужик с саженными плечами и колдовал над котелком. У деревянного мостка была привязана лодка.
Перевозчик услышал Аполлона издали.
Аполлон спросил:
— Перевезешь меня?
— Перевезу. Отчего ж не перевезти? — мужик взял весла и направился к лодке. — В раз доставлю... Однако ночью подороже будет...
— Только мне не туда, — Аполлон кивнул на русло Малой Невы. — А вон куда... — и он показал рукой на проступающие во мраке стены крепости.
Перевозчик остановился.
— Вы, барин, верно, хватили лишку вина... Это ж крепость!
— Нужно очень. И денег тебе дам...
— Нет, барин. Голова дороже... На Петербургский остров могу перевезти. А туда... нет.
Видя, что мужика не уговорить, Аполлон согласился и на Петербургский... Аполлон подумал, что Кронверкский пролив, отделяющий крепость от Петербургского острова, совсем узок и переправиться там вплавь не будет трудно.
Перевозчик, работая веслами, всю дорогу молчал. На Аполлона поглядывал с опаской — с тем расчетом и на корму его посадил, чтобы был Аполлон на виду; кто знает, что на уме у сего странного молодого господина!...
... Расплатившись, Аполлон прошел полутемной набережной до пролива. Отсюда крепость была много ближе...
Это был отчаянный поступок — бездумное движение сердца. Не рассчитывал же Аполлон, в самом деле, что сумеет пробраться в крепость и помочь чем-нибудь Милодоре... Это было сумасшествие — самое первое в череде тех сумасшествий, что, по всей вероятности, ожидали его. Или наваждение... Нет!... Первое сумасшествие — это было стояние у царского дворца... публичное унижение перед царствующей особой... Будь ты проклят, жестокосердный!...
... Аполлон плыл, рассекая реку грудью. Сносило течение, намокшая одежда тянула вниз (и это притом, что Аполлон был пловец не из лучших и уже через минуту изрядно нахлебался); вода была холодна. А те несколько огней в крепости, что Аполлон видел издалека, приближались слишком медленно, и медленно же надвигались стены... Аполлон совершенно выбился из сил, когда наконец ощутил под собой ногами дно.
Он вышел на берег с единственным намерением — повалиться сейчас среди камней и прийти в себя, собраться с силами, согреться...