Пожилой господин представительного вида громким голосом, — дабы его не заглушали ветер и шум волн, — рассказывал компании других зевак, как ему однажды случилось побывать вблизи известной городской мусорки и наблюдать там примерно такое же скопление крыс; там — на кучах объедков и мусора произошла настоящая битва между крысами и вороньем — кровавая, беспощадная...
Чем — чьей победой — закончилась та битва, пожилому господину досказать не удалось. Повествование его перебили крики:
— Вода! Вода!...
— Господа... пото-о-оп!...
— О-о!...
Тут все увидели, как из подземных труб появилась и стала быстро растекаться по набережной вода — грязно-желтого цвета, зловонная. Напор ее был силен — вода выносила на мостовую какой-то перегнивший мусор и бесчисленные трупики утонувших крыс.
Потом послышались крики с реки...
Это не выдержал ударов волн мост, цепь плашкоутов распалась, части моста сразу увлекло течением; несколько работников упали в воду — они кричали, моля о помощи, но волны уносили их прочь; другие работники по сохранившемуся еще настилу бежали к берегу.
Толпа на набережной с минуту пребывала в оцепенении — до тех пор, пока вода, хлынувшая из подземных труб, не подступила к ней. Люди с криками, толкая друг друга, бросились прочь. Они побежали вслед за крысами, которые, должно быть, лучше знали, где искать спасения. Некоторые из господ, спасая собственную жизнь, выказали не-мало прыти и мало заботились о том, как выглядят со стороны и что о них скажут дамы, коих они беззастенчиво толкали в грязь, коим они наступали на шлейфы и пятки.
Аполлон, верно, более других потрясенный зрелищем разъярившейся стихии, на несколько секунд замешкался — да и не из тех он был людей, что теряют лицо перед страхом смерти, — и видел, как высокая волна, увенчанная шипящим белым гребнем, вдруг переползла через каменный парапет... Волна была — разъяренный зверь... В этом зрелище виделось что-то жуткое; город как бы в мгновение ока уменьшился, сжался, сдался... Волна опрокинула полицейских, стоящих у входа на мост, и потащила их по набережной, поднимая и опуская, ударяя о мостовую, крутя в воронках, переворачивая, оглушая, срывая с них каски... Массы воды, вдруг перевалившие через парапет, издавали сейчас настоящий рев.
Эту первую волну Аполлон встретил грудью. Вода обожгла холодом и мгновенно лишила Аполлона опоры; волна накрыла его, перевернула, и он потерял всякую ориентацию — где верх, где низ, уже не мог бы сказать.
Вода тащила его кубарем, вода шипела и гремела, обдавая тело Аполлона мириадами пузырьков. Страха не было, страх не успел прийти и завладеть сознанием Аполлона; успела прийти мысль: все! это последнее, что Аполлон видит, и больше ничего не будет...