…Теперь Сергей уже знал, что контора, куда он направлялся, — очень серьезное место. Тут распределялась помощь, поступающая в столицу Польши из Советского Союза. Как всегда бывает, желающих ее получить было куда больше, чем самой помощи.
Так или иначе, в коридорах и даже на улице толпились многочисленные паны и пани. Как по опыту догадывался Мельников, каждый из них наверняка имел историю про то, как он самоотверженно боролся с оккупантами. Это ему тоже довелось повидать на родной стороне. Если бы все, кто после прихода наших войск записывал себя в помощники партизан, хоть что-то делали в реальности — немцы вылетели бы из Белоруссии как пробка из бутылки… Как-то, когда он уже наступал по Белоруссии в составе 3-го Белорусского фронта, на него и его разведчиков вышла группа партизан. Все бы хорошо, но Сергею, опытному в этих делах, что-то в облике народных мстителей показалось не соответствовало их виду и рассказам. Рожи какие-то были не те… О своих сомнениях Зверобой доложил куда надо. И ведь не ошибся. Как оказалось, один тип, работавший на немцев старостой в соседнем районе, при приближении наших собрал из своих полицаев и их дружков «партизанский отряд» и двинул в лес. И ладно бы он просто отсиживался в чаще и ждал подхода Красной Армии. Так ведь нет! Он еще принялся грабить других немецких приспешников, полагая, что это дело прибыльное и безопасное. Возможно, многие из местных героев тоже примерно так же боролись с нацизмом.
…В дверь пана Пинского, как и в прошлый раз, змеилась мощная очередь — и Мельникову пришлось изрядно попотеть, прежде чем он пробился к двери. Оттеснив какую-то пани в шляпке, которая — как и сама пани — несла на себе грустные следы глубокой старости, — Мельников вошел в кабинет. Все повторялось. Пан Пинский вновь испытал при виде человека в советской форме огромное облегчение — появился повод хоть на время отвязаться от назойливых просителей. Он тут же всех выпроводил из кабинета и обратился к Мельникову со всевозможным радушием:
— Добрый день, пан лейтенант!
— Пан Пинский, я хочу продолжить наш разговор. Дело в том, что начались очень серьезные события, связанные с тем местом, откуда вы бежали. Поэтому мне необходимо узнать подробности вашего побега. Насколько я помню, бежало вас четверо. И вы разделились. Почему?
— Стас, поляк, который окончательно склонил меня к побегу, настаивал на том, что двумя малыми группами уходить легче. Мы ведь находились на немецкой территории — поэтому рассчитывать на помощь населения не могли. Не скажу, чтобы у нас в Польше все привечали беглых. Тоже были разные люди. Но большинство людей если активно не помогали, так хоть не выдавали. А в Германии… Сами понимаете. Приходилось бояться абсолютно всех… К тому же Стас полагал, что дальше нам не по пути. Видите ли, он был ярый националист. А мы ведь бежали с двумя русскими. Так вот, Стас говорил: я всегда ненавидел и буду ненавидеть москалей и общаться с ними не желаю, для меня что немцы, что русские — все одно. А потому вы в одну сторону идите, а я пойду в другую.