— Жаль мужика. Так и не пожил в своей Польше…
Мельников не стал упоминать, что, собственно, поляк-то и затеял весь этот бардак. Что ж, с мертвых спрос короткий.
— Товарищ капитан, тут есть одно интересное обстоятельство… — Сергей доложил о странном отряде.
— Забавно. Пойдем-ка, поглядим. Может, кто-то и остался лежать. Если они, конечно, мертвых с собой не утащили.
Они прошли по той самой улочке, по которой им не удалось уйти ночью. Возле кустов, из которых вели по Мельникову огонь, уже топтались солдаты Войска Польского.
В кустах лежали двое. Оба они были в немецком камуфляже, без знаков различия. Сапоги на ногах — тоже немецкие.
При виде Елякова, польские солдаты вытянулись.
— Пан капитан, документов не обнаружили, но вот что мы нашли у одного.
Солдат протянул Елякову бумажник. Обычное такое потертое изделие из искусственной кожи. Внутри лежала монетка в два пфеннига. Старая, 1914 года чеканки. Это ладно. Солдаты всех стран часто таскают в карманах разные подобные штуки — вроде как талисманы. Более заинтересовала Елякова и Мельникова хранившаяся тут же фотография — на которой были сняты какая-то миловидная молодая женщина и мальчик лет пяти. Вроде бы ничего необычного. Изрядно потрескавшаяся карточка, с потертыми углами. Таких Сергей видел сотни — и своих, и чужих. А вот надпись на обороте… «Ждем и любим» — было написано по-немецки.
— О как… — протянул Сергей. В самом деле, трудно представить, чтобы даже не солдат, а то ли бандит, то ли партизан таскал чужой снимок. Значит, немец?
— Пан капитан, а вот еще… Это мы нашли в другом кармане. — Солдат протянул Елякову достаточно плотную пачку купюр. Это были советские сотенные. Причем новенькие и хрустящие, судя по их виду, не бывавшие в употреблении.
— Интересный набор, — подвел итог Еляков. — Так ты говоришь, Мельников, постреляли и убрались?
— Так точно. Те вон, что со школы, они перли, как на буфет. А эти увидели, что каша заварилась серьезная, — так и отошли.
— И вот ведь что интересно. Гляди, куда улочка ведет. Не понял? Они пришли с восточной стороны…
Сергей тут же вспомнил начало этой истории — литовцев, очутившихся в Восточной Пруссии. А ведь из этого городка до границы с СССР — рукой подать. Да и до Литвы — один переход. Круг начинал смыкаться.
— Ну что, лейтенант, пошли теперь беседовать с твоим другом.
В коридорах школы пахло пороховой гарью. Как оказалось, особых разрушений немецкий зенитный громобой зданию не нанес. Все-таки кирпич — он и есть кирпич. Из двадцати миллиметров его не особо разнесешь. Так что огневой налет был удачным скорее в психологическом плане — сломал волю к сопротивлению. На втором этаже, возле одной из дверей стоял польский автоматчик. Увидев подходивших Елякова и Мельникова, он посторонился. Видимо, Мысловский отдал приказ пускать их без всяких вопросов.