Помещение за дверью было чем-то вроде учительской. Тут сохранилось несколько столов и стенные шкафы — в некоторых виднелись даже кое-какие книги. Окна кабинета выходили на противоположную площади сторону — поэтому даже стекла уцелели. В углу сидел Мысловский. Судя по его темным кругам вокруг глаз, он не спал уже несколько суток. Стоявшая на столе банка из-под американской колбасы была полна окурков. Да и табачный дым в помещении, казалось, не клубился, а прессовался слоем на слой.
Отравлять воздух пану надхорунжему помогал пленный. Он сидел напротив Мысловского, сгорбившись, держа в пальцах дымящуюся папиросу. Только теперь Сергей его по-настоящему разглядел — раньше не до того было.
Пленный был полноватым, но довольно крепким человеком с одутловатым желтоватым лицом. У него тоже под глазами имелись синеватые мешки. Но происхождение они имели явно несколько иное, нежели у сотрудника польских «органов». Если принять во внимание красный нос, можно было заключить: пан в последнее время явно много и часто прикладывался к бутылке.
— Ну, лейтенант, я могу тебя поздравить, — обратился Мысловский к Мельникову. Несмотря на крайне усталый вид, поляк выглядел очень довольным. — Советских орденов у тебя хватает, теперь, глядишь, прибавится и польский. Вы, конечно, наделали глупостей… Да не оправдывайся, — махнул он рукой. — Я знаю, кто все это затеял. Мирослав. Его методы. Да, ему теперь все равно. Наградят посмертно. Но ведь все-таки важен результат… Сташевский!
На крик явился автоматчик.
— Отведи клиента куда-нибудь передохнуть. И глаз с него не спускай! А то кто знает, что ему в башку взбредет. А мы пока с русскими товарищами посовещаемся.
Когда пленного увели, надхорунжий рассказал, что имел право рассказать о результатах затеянной Сергеем и Мирославом заварухи, которая в результате переросла в операцию по ликвидации. Мельников часто сталкивался с такими делами на фронте. Как-то, уйдя в рейд, они крепко вляпались. По собственной глупости потеряли троих и, что самое гнусное, немцы отсекли им путь отступления. От безысходности разведчики захватили какой-то блиндаж и заняли там круговую оборону. Наши подошли через несколько часов. Блиндаж оказался очень важным узлом немецкого укрепрайона. Потом, в рапортах начальству, начальство обрисовало дело таким образом, будто так оно и было задумано с самого начала. Впрочем, Копелян уверял, что множество великих исторических битв на самом деле разворачивалось примерно по такой же схеме…
Вот и здесь. Авантюра в духе батьки Махно вылилась в блестящую операцию польских спецслужб. Деревенька-то эта оказалась веселым местом. Командир всей этой братии Кшиштоф Лисовский был своеобразной личностью. При немцах он занимал какую-то не слишком высокую, но и не низкую должность в польских формированиях, чего-то вроде полицаев. В этой должности плотно контачил с паном Ковалевским. Как и тот, Лисовский, с помощью своих политических друзей после освобождения Польши выдал свою службу немцам за агентурную работу на все ту же милую структуру — НСЗ. Хотя, как уверял Мысловский, он работал по принципу «и нашим, и вашим». Впрочем, вся суть НСЗ в этом-то и состояла. Русских, а уж тем более украинцев, эти деятели ненавидели куда больше, чем немецких оккупантов.