Мельников облокотился на угол и закурил. Сзади послышалось урчанье мотоцикла. А, это катил BMW, который он «чинил». На нем восседал Копелян.
— Товарищ лейтенант, закурить не будет? — спросил он у Мельникова. Старшему сержанту явно нравилось играть в конспирацию.
Сергей протянул ему портсигар.
— Вот спасибо, товарищ лейтенант, у вас хоть наши папиросы, а не ихняя труха, — и прибавил вполголоса: — Капитан приказал передать: эта стерва обещала Шторху сделать все за сутки. Достать документы и свести с нужными людьми. Они встречаются завтра на том же месте в тот же час. Капитан велел пасти ее дальше.
Мельников снова приготовился долго ждать. Что ж, Еляков рассудил правильно. Городская телефонная связь не работает, только армейская. Значит, чтобы разыскать кого-то, ей придется выйти из дома.
Особо долго ждать не пришлось. Примерно через час Лизелотта выскочила снова. Теперь она снова двигалась решительно и целенаправленно, ничего вокруг не замечая. Она прошла мимо Мельникова, который успел перескочить на другую сторону улицы, — и двинулась в сторону центра. Снова началась игра в прятки.
Сергей, конечно, не был большим специалистом по конспиративной работе, но все же читал книги про революционеров и понимал: подпольщики себя не ведут так, как эта девица. Но думать об этом было некогда. Тут откуда-то, словно черт из шкатулки, возник Еляков.
— Хорошо работаешь, партизан, — шепнул он на ухо Сергею. — Отстань, дальше я пойду один.
Мельников остановился, делая вид, что оправляет на себе снаряжение — а капитан тут же как растворился. Да, подумал. Сергей, надо еще учиться и учиться, чтобы достигнуть уровня своего начальника. Но теперь можно было возвращаться на базу — и заняться более приятными делами, чем выслеживание нацисткой стервы.
Чтобы пройти к особняку, нужно было снова пройти через центр. Мельников направился уже, не спеша, разглядывая окружающий пейзаж. Странное впечатление производят такие вот города, которых коснулась война. Именно коснулась, а не прошлась коваными сапогами. Пушки отгремели, власть сменилась, в городе чужие солдаты… Но жизнь начинает налаживаться. Когда немцы осознали, что их тут же и всех убивать не будут — они сразу же начали обустраиваться по новой. И крутиться, как у кого выходит. В приемных военных комендантов и прочих начальников выросли здоровенные очереди. Толпы людей себе что-то требовали. Оказывается, все «активно боролись с нацизмом». Становилось непонятным, с кем же мы тогда воевали? У кого ни спросишь — у всех сын или муж воевал санитаром или, на худой конец, зенитчиком. А кто тогда был в карательных отрядах?