Вернулись в полк. Начальник разведки ушел докладывать командованию о проделанной работе, а нас окружили солдаты и офицеры дивизиона. Вопросов было много и самых разнообразных. И что представляет собой немецкий солдат (как, будто мы смотрели ему в глаза)? И как они ведут себя под огнем? И какие у них танки? И как мы чувствовали себя под артиллерийским огнем и бомбежкой? И мы, как могли, не упуская мелочей, рассказывали о боях под Ельней.
Жизнь на занимаемых дивизией рубежах по берегу Днепра не замирала ни днем, ни ночью. Все было приближено к боевой обстановке. Ночью строили оборонительные сооружения - блиндажи, наблюдательные пункты, основные и запасные, ходы сообщения и укрытия для лошадей. Огневики оборудовали огневые позиции батарей и укрытия для боекомплекта. Взводы управления, кроме наблюдательных пунктов, строили штабные блиндажи. Связисты прокладывали проводную связь. Стрелковые полки рыли стрелковые окопы, а также свои НП, ПНП и оборудовали штабные блиндажи. Все, что успевали построить ночью, к утру тщательно маскировалось. Противник не должен был знать о нашем присутствии. Нам так хотелось. Думаю, что на самом деле, было это не так. Немцы не стали бы бросать так много листовок на необжитые смоленские поля. А теперь-то каждый из нас, кто летал на самолетах, знает, как хорошо просматривается земля даже с большой высоты.
Оборонительная линия строилась. Затем совершенствовалась. Затем улучшалась. И когда командиру дивизии или еще кому-то там наверху казалось, что больше совершенствовать и улучшать нечего, дивизия ночью меняла позицию и все снова начиналось с точек на карте.
Все работы по оборудованию рубежей велись ночью, а днем каждое подразделение совершенствовало боевую подготовку, солдаты чистили оружие и лошадей, чинили и стирали белье и обмундирование, несли караульную службу. Все наблюдательные пункты несли службу круглосуточно, как в боевой обстановке.
Очень много работы было у нас - топоразведчиков. Ночью мы, как и все, копали землю, пилили и носили бревна, рубили, тесали, маскировали - строили оборону. А днем, все построенное и намеченное к строительству, наносили на планшеты и карты. Засекали все видимые на местности за Днепром деревья, дороги, высоты и впадины - каждую кочку, и готовили по ним данные для стрельбы всех 3-х батарей дивизиона. Работали со стереотрубой и на мензуле с помощью кипрегеля и оптической алидады. Иногда привязку батарей, с чисто учебной целью, с помощью оптической алидады вели и ночью. Работы было много. Приходилось экономить на сне. Спали по 2-4 часа в сутки. Но даже такой ритм жизни нам был не в тягость. Все были здоровы и веселы. Приказы и служба исполнялись энергично. Я не знаю случая проявления малодушия, жалоб или роптания. Все мы были молоды, да и подготовка у нас была соответствующая. Наша служба в довоенное время была не легче. Правда, были у нас в дивизии и «старики». Это призванные из запаса и резервисты. Возраст их был 25-30 лет. Для нас, 18-20-летних ребят, это были старики. Мы им сочувствовали в их нелегкой службе в таком почтенном возрасте и, когда было возможно, старались помочь. Нам и в голову не приходило, что возраст 35-40 лет это расцвет сил. Человек узнает это, только пройдя сам через этот рубеж.