— Ретт очень любит эту беседку, — сообщила Розмари, счастливо улыбаясь, — когда он приезжает к нам, то много времени проводит здесь за чтением газет. Иногда даже просит, чтобы ему сюда подавали кофе, и тогда мы с мамой составляем ему компанию.
Скарлетт почувствовала укол ревности. Ведь это ей следовало быть на месте миссис Элеоноры и Розмари, ей следовало пить кофе со своим мужем, да не здесь, куда загнала его она сама же, а у себя дома, в Атланте!
— Мне тоже нравится здесь, — сказала она.
— Скарлетт, расскажи мне о Ретте, — попросила Розмари, усаживаясь в кресло, — ведь я так мало знаю о нем. Ты наверняка осведомлена, какие отношения были у него с отцом и почему он не жил с нами много лет.
— Да, я знаю, Ретт рассказывал мне об этом.
— Когда он вынужден был уйти из дома, я была еще ребенком и по мере своего взросления узнавала от мамы новости о своем старшем брате. А она, бедная, так переживала разлуку с ним все эти годы, что мне порой бывало больно смотреть на нее. Она все время пыталась убедить папу, что Ретт не так уж плох и им стоит помириться, но папа даже слышать о нем не хотел и запрещал произносить его имя.
Скарлетт удивленно взглянула на Розмари. Доверительное откровение сестры Ретта было для нее совершенно неожиданным. Возможно этим актом Розмари хотела подчеркнуть, что относится к Скарлетт как к родному человеку, члену их семьи, и это приятно порадовало ее. И еще Скарлетт увидела, как сильно Розмари любит своего брата. Воспоминания о былом заставляли и ее, невольную свидетельницу семейного разлада, страдать, о чем красноречивее всех речей говорили ее глаза. А Розмари, не заметив удивленного взгляда своей золовки, продолжала рассказ, как ни в чем не бывало.
— Мама, в минуты откровения, по секрету от всех, рассказывала мне, что Ретт благородный и порядочный, но очень гордый и упрямый. И именно эти его качества так не нравились папе и многим другим. Ему приписывали чудовищные поступки, которые Ретт не только не совершал, но согласно своим убеждениям, не мог держать в мыслях.
Только в шестнадцать лет я узнала от мамы об этой надуманной истории с молодой леди, которая не имела под собой никакой почвы. Ретт никогда не обесчестил бы женщину, никогда бы не сделал ей больно. А эта молодая дурочка так испугалась общественного мнения, что не посмела даже признаться своим близким в том, что между ними ничего не было. А может, захотела таким образом, женить Ретта на себе, кто ее знает.
Ему не верил никто кроме мамы, ведь только она знала каков Ретт на самом деле. А он был слишком горд, чтобы доказывать всему свету свою невиновность. Он вообще не выносил никакого давления и терпеть не мог оправданий.