Он саркастически улыбнулся и пристально на нее посмотрел.
Я вполне понимаю Вас, моя дорогая, миссис Батлер, Ваше уязвленное самолюбие принимает в штыки все, что идет от меня, но Уэйд ведь не Вы или Ваша рука или нога, он отдельная личность. Вот я и отношусь к нему как к личности, как к ребенку, как к другу, наконец!
Скарлетт удивленно подняла брови.
— Да? А почему же Вы задумались об этом только сегодня, если и впрямь так считаете?
— А кто Вам сказал, что только сегодня?
Скарлетт приумолкла, не зная, что ответить. Возможно, Ретт и вправду думал об Уэйде, ведь не зря же он заметил некую странность в поведении ребенка еще в свой прошлый приезд. Да и потом, его письмо к дню рождения, обещанный подарок. Он явно стал более внимательным к мальчику.
Думая об этом, в душе Скарлетт засоревновались два противоположных чувства. С одной стороны уязвленная природная гордость восставала в ней против чувства жалости, которое Ретт проявлял к ее сыну, а с другой, затеплилась надежда удержать Ретта возле себя таким способом, хоть еще на какое-то время, — время, в течение которого ей возможно удастся что-то изменить.
— А по поводу сплетен я скажу Вам так, — продолжал Ретт.
— Собака лает, ветер носит! Им можно верить, а можно и нет. Ребенок существо наивное, и если он от кого-то вчера услышал гадость, которую ему не хотелось слышать, то сегодня он поверит тому, кто ее опровергнет! Уэйд не хочет слышать ничего плохого о нас с Вами, и не только не хочет, но и не может… Пока не может!
Чтобы понять это, надо знать его намного больше, чем Вы. Для того, чтобы воспринять это вот так сразу, он еще недостаточно устойчив. Сейчас любое отрицательное явление может оказать на него пагубное влияние, потому, что он находится в таком возрасте и является очень ранимой натурой.
А Вы, моя дорогая, никогда не жалели близких Вам людей потому, что мерили их своей меркой!
Ретт поднялся с кресла и подошел к камину, на выступе которого лежал его портсигар. Вытащив сигару, он привычным движением помял ее двумя пальцами, понюхал и, чиркнув спичкой, закурил.
Глядя на его домашний халат и на эти, до боли знакомые движения, Скарлетт на миг показалось, что прошлое вернулось назад и не существует никакой разлуки, а Ретт все такой же, как прежде. Вот сейчас он позовет ее в спальню, совсем как тогда, в первые годы их жизни, еще до рождения Бонни, и, попыхивая сигарой в темноте, еще долго будет рассказывать истории, а она станет заливаться смехом, а порою и злиться. А потом он обнимет ее своими сильными руками и укутается в ее распущенные волосы, а потом…