— Вели-ка ты, Савелий Никонорович, покуда своим людям уйти отселе, ибо у меня к тебе секретный разговор имеется.
Савелий Никонорович, ничего не понимая, окинул взглядом своих подчиненных, и только тут обратил внимание на скромно стоящих за спиной боярина Кузьму и Марийку.
Полтора часа работникам Тайного Приказа пришлось провести вне приемной комнаты. Сначала они скромно стояли за дверью, в ожидании, что она вот — вот откроется, и Савелий Никонорович их окликнет. Однако устав переминаться с ноги на ногу, вышли на улицу, где, теряясь в догадках, принялись рассуждать о последнем, что услышали. А именно о неком странном сообщении Никиты Куренцова, что у него, де, имеются диковинки почище, чем у Савелия Никоноровича!
— Стало быть, и ему с ними встретиться пришлось?! — удивился дед Прохор.
— Похоже! — сказал Иван Головинов. — А девица эта, аккурат подходит под описание Никитой Проскуриным той самой Марийки. Так что, братцы мои, подозреваю я, что Никита Куренцов ее как раз и привел!
— Да! — многозначительно сказал Афанасий Серебренников. — Ну и дела!
— Я только одного в толк взять не могу, — удивленно пожав плечами, сказал Андрей Краюшкин, — что за диковины могут быть у Никиты Куренцова? Неужто и впрямь почище наших?!
— Да, куда уж чище — то! — возразил ему Афанасий Серебренников.
Дверь, за которой сотрудники Тайного Приказа приказали следить дежурившему стражу, наконец, отворилась, и на пороге показалась грузная фигура Савелия Никоноровича.
— Вели придти ко мне Ивану Головинову. — Сказал он стражу и снова скрылся в приемной.
Страж выбежал на улицу и окликнул Ивана. Тот послушно отправился в приемную, заставив оставшихся сотрудников пуще прежнего томиться от любопытства. Однако долго им ждать не пришлось, ибо уже спустя пять минут Иван вновь появился на улице.
— Ну, что там? — спросил у него дед Прохор.
Иван Головинов горделиво окинул взглядом превратившихся в слух сотоварищей, устремивших на него любопытные взгляды.
— Велено мне ехать ноне по всем Приказам, собирать людей на общий большой Совет… Во как!
— Да, видать дело серьезное! — прошептал Афанасий Серебренников. — Вот тебе и Никитка Проскурин, ловко же он их заприметил!
Валерия с трудом открыла глаза и сквозь пелену сонной завесы увидела перед собой расплывчатые контуры силуэтов родителей. Она улыбнулась.
— Господи, все как тогда! Те же ощущения, та же тревога! Отсутствует только страх, тот безудержный панический страх от неизведанного, который ей пришлось пережить во время "перелета" в прошлое!
Она расслабилась и свободно откинулась на спинку сидения. — Интересно, кто на этот раз очнется первым, папа или мама? — подумала она, и тут же увидела, как Виктор Владимирович пошевелил рукой. — Ну, надо же! Все повторяется в той же последовательности! Интересно, а от чего это зависит?